Стиль – это одно из самых традиционных и в то же время акту­альных литературоведческих понятий. Со времен античности, когда С. называли палочку для письма, а затем почерк, слог и склад речи, и до сих пор это слово употребляется в очень разных значениях, а категория, им обозначаемая, разрабатывается разными науками и находится в сфере непрерывных дискуссий.

 

В 1764 году в труде И.Винкельмана «История искусства древности» было впервые обосновано искусствоведческое понимание С., а на границе 19 и 20 веков это понятие становится одним из центральных в литературо­ведении и культурологии.

 

Различными современными определениями С. чаше всего выделяются и по-разному сочетаются следующие основные признаки: 1) единство многооб­разия; 2) выражение индивидуальности, индивидуального своеобразия; 3) особая словесная организация или – шире – закономерная организованность элементов художественной формы; 4) эстетическое совершенство.

 

Наиболее общепризнанной является первая характеристика: со С. неизменно соотносятся какие-то объединяющие начала в организации раз­личных элементов, различных уровней, различных масштабов, так сказать, от слога до бога. Характерно, что современный акцент на фундаменталь­ной роли множественности в постмодернизме связывается не с новыми С.,а с полистилистикой.

 

Что касается состава этого единства многообразия, то здесь согласие часто заменяется столкновением различных позиций. С одной стороны, С. понимается как единство содержания и формы литературного произведе­ния, как выражение своеобразия индивидуального писательского творче­ства, а с другой,– в С. видят общие закономерности организации художест­венной формы, присущие определенному литературному направлению (барокко, классицизму, романтизму и т.п.).

 

Вместе с тем в современных трактовках С. преобладающим стано­вится акцент на единстве и взаимопереходах всеобщего, особенного и ин­дивидуально-неповторимого в противовес их различного рода разрывам и противостояниям. С. раскрывает внутренне противоречивую, исторически развивающуюся взаимосвязь общечеловеческого родового содержания, которое сосредотачивается в памяти и языке искусства, и индивидуально-неповторимого человеческого творчества.

 

Таким образом. С. – это организующий закон и в то же время непо­средственно воспринимаемое единство всех элементов художественной формы, в создании и эстетическом совершенстве которой проявляет себя творческая индивидуальность.

 

При этом очень важно отметить, что «существуют разные круги индивидуальности, – начиная с слабого, хруп­кого и нуждающегося в помощи индивида и кончая древнейшим племенем человечества» (В.Гумбольт). Соответственно в С. и проявляются эти «раз­ные круги» творческой индивидуальности: 1) произведения; 2) писатель­ского творчества; 3) течения, направления или целой эпохи как историче­ски неповторимого этапа развития культуры; 4) жанра как особого худо­жественного целого; 5) поэзии как особой эстетически значимой сферы че­ловеческой деятельности. В историко-культурном движении изменяется роль этих различных содержаний: в традиционалистскую эпоху домини­руют поэзия и жанр, при переходе к нетрадиционалистской, исторической – возрастает роль литературного направления, авторского творчества и от­дельного произведения.

 

Характеристика С. несводима к перечислению отдельных художест­вено-речевых или композиционных особенностей литературных произве­дений. Необходимо выявить объединяющие качества и свойства, которые охватывают разнородные элементы и придают им конкретное стилевое значение, а затем осознать, как в этом стилевом значении проявляется творческая индивидуальность и созидаемый ею мир. Одни и те же, вроде бы повторяющиеся слова и приемы в разных стилевых единствах могут иметь принципиально различный смысл.

 

Сравним, например, вроде бы однотипные противопоставления од­них и тех же слов: глаза и очи – у М.Лермонтова и Л.Мартынова:

 

 

Фраза: «...глаза превращаются в очи»,– совершенно обычная и правильная с точки зрения общеязыковых норм и вполне уместная в стихотворении Л.Мартынова, – оказывается не только не правильной, но и совершенно невозможной с точки зрения С. – организующего закона лермонтовского художественного мира. Вся трагедия этого «двоемирного» мира как раз и заключается в том, что глаза никогда и ни при каких условиях не могут превратиться в очи, и абсолютное, ничем неискоренимое стремление к идеальным «очам» не может быть удовлетворено никакими реальными «глазами». Только воплощая это романтическое двоемирие: абсолютное, ничем не уничтожимое стремление к абсолютно недостижимому идеалу и столь же абсолютное отрицание всего достижимого и достигаемого, – сло­ва «глаза» и «очи» обретают стилевую характерность и смыслопорождаюшую индивидуальность.

 

С. – это принципиально ценностное понятие, которое характеризует эстетическое совершенство, «высшую ступень, которой искусство может достичь» (Гете). Эта высшая ступень определяется наибольшей гармонией в разрешении всеобщих противоречий и даже антиномий искусства: един­ства – множественности, уникальности – универсальности, организованно­сти – органичности, субъективности–объективности. С. проявляет сверхорганичность естественно-созданного и превращение субъективно освоенной объективности в объективное существование субъекта-автора. С. – это способ бытия творческой индивидуальности, способ бытия человека-автора в его творении.

 

Л.Н.Толстой хвалил стихи Фета за то, что они «роженые», а В.Маяковский назвал свою статью «Как делать стихи?» Мы понимаем и противоположность, и частичную справедливость этих характеристик, и невозможность их абсолютизации. Если стихи и рождаются, то все же не так, как рождаются дети, а при всех полемических перехлестах из статьи Маяковского ясно, что стихи «делают» не так, как делают вещи на конвей­ерном поточном производстве. Противоречие организованности и орга­ничности всегда существует в художественном целом. И односторонний крен в одну из этих сторон сдвигает явление в сферу бесстильности: у кон­струкции может быть высокая степень качества, умелости, мастерства, но не С., у естественно-природного организма есть форма, но нет С. С. же знаменует переход искусственно созданного в органически жизненное. Так, трехчастность и многие другие компоненты художественной организован­ности стихотворения А.С.Пушкина «Я вас любил: любовь еще, быть мо­жет...» становятся совершенно естественным, единственно возможным выражением духовного порыва личности, гармонически разрешающей про­тиворечие самоотверженности и самоутверждения, отказа от моей любви и прославления моей любви в её подлинно индивидуальной и вместе с тем всеобщей сути.

 

В связи с проблемой С. важно понять взаимосвязь вроде бы противо­положных творческих состояний: зависимости извне, от «диктата действи­тельности», изображаемых предметов, явлений, событий или каких-то внешних образцов и зависимости изнутри, от диктата личного произвола, озабоченности прежде всего тем, чтобы выразить своеобразие личного взгляда, личных впечатлений. И дело, конечно, не в том, чтобы не подда­ваться воздействиям и требованиям объективной действительности или «сужать» и «смирять» самовыражение. Важно преодолеть этот разрыв: хо­чешь углубляться в себя, углубляйся в мир. Хорошо писал об этом А.М.Горький в письме к Р.Роллану, критически оценивая «Мои универси­теты»: «Мне лично книга кажется неудачной... автор слишком торопился рассказать и поэтому многое изобразил небрежно, незаконченно, без должного уважения к слову и не проникая в сущность фактов... Я все еще не умею с достаточной силой и убедительностью выразить мое истинное “я”, то настоящее, что загружено во мне тяжестью личных впечатлений». Сущность «фактов» и сущность «я» – это, хотя и непременно различаю­щаяся, но в последней глубине своей единая сущность. С. воплощает лич­ностный центр содержания, единосущность отражаемой действительности и человеческой личности, осваивающей мир.

 

Таким образом, С. – это и внешняя выразительность, и неотрывный от неё глубокий внутренний смысл. Вспомним, например, красоту чеховского слога, композиционное совершенство и особую «складность» повествова­ния о нескладной жизни его героев. Событийная бесперспективность, ра­зобщенность и раздробленность обывательской повседневности этой ком­позиционной стройностью не только не отменяется, а, наоборот, даже осо­бо остро подчеркивается. Между раздробленной и измельченной «футляр­ной» действительностью и творческим началом жизни обнаруживается не­естественный разрыв. Осознание ярко выявленной чеховским стилем «ненормальности» такого состояния адресуется к читательской деятельной энергии для его преодоления. В таком «заражающем» воздействии на чи­тателя по отношению к своей жизни – одна из основных функций чехов­ского С.

 

Таким образом, «С. – это человек» столь же в личностно-индивидуальном своеобразии, сколь и в проявлении родовой способности – способности к творчеству, не Божественному, а человеческому, органично ограниченному, жизненно необходимому и возможному для каждого жи­вущего.

 

С., наряду с методом, жанром и литературным родом, входит в систе­му основных характеристик художественного целого в литературе нового времени.

 

Метод характеризует историческую конкретность субъекта творче­ского сознания, художественную концепцию мира, которая определяет ав­торский замысел, законы преломления фактов реальной действительности в «событие, о котором рассказывается» (М.М.Бахтин); систему принципов перехода содержания объективной действительности в художественный мир, в содержание литературного произведения.

 

Жанр характеризует объективно существующую традицию, опреде­ленный тип и аспект воссоздания мира в литературном произведении. Если метод выявляет новую творческую концепцию авторского сознания, то жанр концентрирует опыт предшествующего исторического развития –«память искусства».

 

Процессом и результатом взаимодействия этих противоположностей становится стиль как реально осуществляющееся творческое воплощение целостности мира в единстве и цельности художественного текста. С. пре­ображает закономерную организованность текста в органическое выраже­ние целостной индивидуальности человека-творца.

 

Стилевая неповторимость в то же время проясняет коренные свойства искусства слова в одном из родовых его выражений. В новейшей литера­туре именно через взаимное прояснение родовой (эпической, лирической и драматической) доминанты и стилевой цельности литературное произ­ведение не просто представляет какую-то часть действительности, но за­ключает в себе художественный мир – образ полноты бытия в творчески создаваемой целостной индивидуальности.

 

ЛИТЕРАТУРА

 

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: