А.А. Дмитриев

 

Подавляющее большинство людей твердо уверены в том, что профессиональные историки изучают прошлое. Но зададимся простеньким вопросом. Что же такое прошлое? Что конкретно историки изучают?

 

Попробуем поступить, как филологи, и обратимся к словарям. Словарь В. Даля, с которым историки тоже сверяются достаточно часто, не дает прямого ответа на этот почти философский вопрос. У Владимира Ивановича есть только толкования прилагательного: «Прошлый, прошедший, минувший». И в подкрепление своего определения он приводит следующие примеры: «…Прости, Господи, за прошлое, да и на предки то ж! Прошловременный быт… Прошломилой своей не воротишь»¹.

 

В словаре Ожегова читаем: «Прошлый, -ая, -ое. 1. Предшествующий настоящему, минувшему… 2. прошлое, -ого, ср. Прошедшее время, минувшие события… Отойти (уйти) в прошлое (о каких-н. явлениях: перестать существовать, миновать, забыться)». В словаре Ушакова встречается та же трактовка: «…прошлое. 1. Минувший, предшествующий настоящему. Столетья прошлого обломок. Лермонтов…». Словарь С.А. Кузнецова повторяет Ожегова: «ПРОШЛЫЙ,-ал,-ое. Предшествующий настоящему, минувший; прежний»². Д.В. Дмитриев подробно объясняет, что мы подразумеваем, говоря о прошлом: «…1. Говоря о прошлом, вы подразумеваете уже законченный этап вашей жизни или человеческой истории. Старики с гордостью вспоминают свое славное прошлое… 3. Если вы говорите, что прошлого не воротишь, вы сожалеете, что невозможно вернуться в уже закончившийся отрезок вашей жизни, чтобы снова пережить какое-либо приятное событие или исправить допущенную ошибку. Мне не следовало доверяться его суждению, но прошлого не воротишь!»³. А Толковый словарь Ефремовой почти поэтичен: «То, что прошло, минуло, отошло».

 

А что же думают сами историки? В «Советской исторической энциклопедии» между «Процессом 16-ти» и «Прошьяном» ничего нет⁴… Неужели историков не интересует прошлое как предмет их науки?.. Положа руку на то место, где сердце, сознаюсь: нет, не интересует. А зачем интересоваться тем, чего уже нет, раз «прошломилой не воротишь». И вообще, вдумаемся, как можно исследовать то, чего нет?.. Так что договоримся, что историки не изучают прошлое. Они исследуют объект, более или менее благополучно существующий до сих пор, – человеческое общество. А поскольку способ существования человека и человечества известен, и это – труд, деятельность – то от деятельности человечества в прошлом остаются вполне вещественные следы, которые и называются историческими источниками. Но чем дальше от нас исследуемое событие или явление, тем меньше в нашем распоряжении источников, на основании которых мы могли бы объективно судить о конкретном прошлом. Именно к таким случаям относится и ранняя история Перми Великой…

 

В историографии заключительного периода первого этапа русской колонизации Урала сложилась весьма оригинальная ситуация, заключающаяся в том, что достаточно большое количество научных работ написано на основании весьма немногочисленных письменных источников. В распоряжении историков, изучающих древнейшую историю Перми Великой, по сути, нет ничего, кроме нескольких кратких упоминаний в летописных сводах Чердыни и еще трех «городков»: Искора, Покчи и Уроса. Поэтому многие положения, утвердившиеся в современной исторической науке, основаны на допущениях, опирающихся более на общую логику и здравый смысл, нежели на твердые факты.

 

Исследования последних лет представляют собой некую историческую комбинаторику, когда немногочисленные факты лишь тасуются различным образом, при этом не делается даже попыток введения в научный оборот новых. С одной стороны, после 1958 г., когда была опубликована Вычегодско-Вымская летопись, трудно ожидать еще подобных подарков судьбы. Но, с другой стороны, очевидно, следует попытаться применить новые методы изучения уже известных источников для того, чтобы извлечь дополнительную новую историческую информацию, которая, без сомнения, в этих источниках еще имеется.

 

Предлагаемые вниманию читателя заметки не есть связная история Перми Великой, но лишь выяснение возможности выработки новых подходов к старой научной проблеме. Итак.

 

 

Это, прежде всего, запись под 1472 г. из Никоновской летописи, составленной спустя полвека после интересующих нас событий. В ней поход кн. Ф. Пестрого описан максимально подробно, словно использовалась информация одного из участников похода: «Того же лета, Иулиа 26, прииде весть великому князю из Перми, что воевода князь Федор Пестрой землю Пермскую взял. А пришел в землю ту на усть-Черные реки на Фоминой неделе в четверток, и поиде оттуду на коних на верхнюю землю к городку Искору, а Гаврила Нелидова отпустил на нижнюю землю на Урос, на Чердыню да на Почку, на князя на Михаила. Князю же Федору не дошедшу еще городка Искора, и сретоша его пермичи на Колве ратью, и бысть им бой между собою, и одоле князь Федор и поимал на том бою воеводу их Кача. И оттуду князь Федор поиде таки ко Искору и взять его и воиводы их поимал, Бурмота да Мичкина, а Зынар по опасу пришел к нему; поимал же и иные городки и пожегл, А Гаврило, шед, те места повоевал, на которые послан. И потом прииде князь Федор на устие Почки, где впала в Колву, и сождася тамо со всеми своими, а поиманих туто же преведе; срубивше ту городок, седе в нем и приведе всю землю ту за великого князя. И оттуду послал князь Федор князи Михаила к великому князю и тех Бурмота и Мичкина и Кача и сам остался тамо в городке Почке, а что имал у тех у Бурмота и Мичкина и Кача, а то послал к великому князю: 16 сороков соболей, да шубу соболью, да пол-30 поставов сукна, да 3 пансыри, да шелом, да две сабли булатные»⁵.

 

Достаточно интересную информацию содержит Устюжский летописный свод (Архангелогородский летописец). В источнике пермские князья поминаются трижды. В 1462 г. «князь Василеи Вымскии Ермоличь с вымичи и с вычегжаны…» участвует в походе на Югру В. Скрябы⁶. В 1504 г. «князь Матфеи Михаиловичь Великопермьскии поставил город на Почке новой»⁷. А в 1505 г. кн. Матвей Михайлович был сведен Василием III с наместничества без указания мотивировки. В записи содержится короткий комментарий к личности нового наместника В.А. Ковра: «Сеи же бысть первый от руских князей»⁸, который решает вопрос об этнической принадлежности пермских князей однозначно.

 

В Вологодско-Пермской летописи содержатся только краткие сведения о походе 1472 г. и о заключении мира с кодскими князьями «со князи с Вымскими с Петром да с Федором» в 1485 г.⁹. Московский летописный свод почти дословно повторяет информацию Никоновской летописи вплоть до указания количества посланного Ивану III имущества¹⁰. То же можно сказать и об Иоасафовской летописи¹¹, что неудивительно, поскольку та восходит к Московскому летописному своду.

 

Еще одним важнейшим источником является так называемый «Синодик Чердынского Богословского монастыря», введенный в научный оборот Н.С. Поповым¹² и переизданный В.Н. Берхом¹³, А. Крупениным¹⁴, С.С. Пенном¹⁵, В.Н. Шишонко¹⁶, А.А. Дмитриевым¹⁷ и В.В. Голубцовым¹⁸. Причем публикации Берха, Крупенина и Пенна неполны, в них есть пропуски имен. В.В. Голубцов воспользовался наиболее полной публикацией А.А. Дмитриева, державшего документ в руках, но почему-то опустил вводную часть документа, и организовал текст синодика столбцом, добавив к именам княгинь Анны и Ксении «Великопермскiя», хотя в источнике это слово стояло только после имени третьей княгини Анастасии.

 

В «Актах исторических…» опубликована «Царская грамота в Пермь Великую, о неприкосновенности угодьев Чердынского Богословского монастыря от 10 августа 1580 г., в которой упоминаются земельные владения кн. Матвея Михайловича: «Да за Богословским же монастырем княж Матвеевских Великопермского пустых земель, и лесу, и лугов, в Чердынском уезде, по конец Покчинского поля перелогу пять четвертей да лесу пашенного пять десятин…»¹⁹. На нее обратил внимание А.А. Дмитриев в первом выпуске «Пермской старины»²⁰.

 

Второе послание митрополита Симона 1501 г. адресовано «в Великую Пермь, сына моего Великого князя слузе, князю Матфею Михаиловичу Пермьскому, да всем Пермичем, большим людем и меншим, мужем и женам, юношам и младенцем, всем православным христианом, новопросвещенным Господним людем всея области Пермские земли»²¹.

 

При всем богатстве исторической информации, содержащейся в послании, в плане решения нашей проблемы данный документ интересен только тем, что в нем упоминается последний пермский наместник из местной династии.

 

Собственно этими немногими источниками и вынуждены были довольствоваться историки вплоть до середины XX в. Причем большая часть указанных документов использовалась только уральскими исследователями, поскольку вопросы присоединения Перми к Московскому государству лишь вскользь затрагивались столичными учеными в контексте истории складывания Русского централизованного государства. Для этих целей краткого упоминания событий 1472 гг. считалось вполне достаточным, а поиск новых источников не был актуальным.

 

И только в 1958 г. была опубликована незадолго до того обнаруженная Вычегодско-Вымская летопись (ВВЛ), содержащая новые и важные данные о князьях Великопермских и Вымских: «Лета 6959 прислал князь великий Василей Васильевич на Пермскую землю наместника от роду вереиских князей Ермолая да за ним Ермолаем да за сыном ево Василием правити пермской землей Вычегоцкою, а старшево сына тово Ермолая, Михаила Ермолича, отпустил на Великая Пермь на Чердыню. А ведати им волости вычегоцкие по грамоте наказной по уставной»²². Кроме того, в ВВЛ также содержались уникальные известия о смерти кн. Василия Вымского в 1480 г. и смерти кн. Михаила Ермолича в 1481 г.²³

 

Анализу Вычегодско-Вымской летописи отдельную статью посвятил Б.Н. Флоря, который пришел к выводу, что среди источников ВВЛ (автор называл ее Коми-Вымской летописью) были: великокняжеские и царские грамоты, хранившиеся в «ларцах» Усть-Вымской Архангельской пустыни; грамоты, обнаруженные автором летописи черным попом Мисаилом «на приказе» у архиепископа в Вологде; «жития» пермских епископов Стефана, Герасима, Питирима и Ионы; ранний список Устюжского летописного свода; возможно, Никоновский летописный свод и несохранившаяся Пермская владычная летопись. При этом некоторые места в источниках, «вероятно, подвергались искажениям и были сильно сокращены, а местные названия подновлены»²⁴.

 

Одновременно с ВВЛ были опубликованы и жалованные грамоты епископу Филофею и жителям Перми Вычегодской, из которых можно почерпнуть информацию о земельных владениях и административных правах Петра и Федора Вымских. В составе «Историко-филологического сборника» были изданы два документа.

 

Первый – «Жалованная тарханная и несудимая грамота в. кн. Ивана Васильевича пермскому еп. Филофею на владычни городки и деревни по р. Вычегде» (1482/83 г.): «А наместники пермские княжи Петр да Федор Васильевы дети вымскова, или кто по ним будет иные наместники, на тех людех владычных кормов своих не емлют и довотчиков ни приставов не посылают к ним ни по что…»²⁵.

 

Второй – «Жалованная (подтвердительная) грамота в. кн. Ивана Васильевича жителям Перми Вычегодской на владение реками, озерами и угодьями, которыми владели их деды и отцы по писцовой книге Ив. Гаврилова, 1482 г., с запрещением отдачи земель епископу и монастырям в откуп и по душе (1484/85 г.)»: «Да на Сысоле ж на Пылде манастырь Николы чюдотвореца. А угодна к тому манастырю река Сысола против на версту вверх, да на версту ж вниз, да озеро Чматы, да половина озера Пыраты, да половина озера Пыляты, княжины дарение Петра да Федора княжи Василевых детей на поминовение родителя»²⁶.

 

Обе грамоты в 1964 г. были перепечатаны в АСЭИ, где к ним добавлена «Жалованная грамота в. кн. Ивана Васильевича пермскому еп. Филофею на Вымские и Вычегодские земли с деревнями и пустошами, пожнями, озерами и проч. Угодьями» от 19 ноября 1440 г.: «А се озера и реки волосные, что был владыка поймал у волосных людей: на Сысоре река Чюя, да половина Юрма озера вверх по Вычегде реке, да три курьи, и Орлово, да Баларути, да Травная, что был ту половина Юрома озера и те три курьи отнел владыка у Петра да у Федара, у княжих Васильевых детей Вымского…»²⁷.

 

Вот, собственно, и все, что имеется в распоряжении ученых. Посмотрим, как известные российские историки, начиная с XVIII в., распоряжались этим весьма скромным ресурсом.

 

 

Известный российский генеалог пермского происхождения В.В. Голубцов в своей работе, посвященной родословию пермских и вымских князей, с сожалением писал: «Фамилия князей Великопермских, Пермских и Вымских не встречается, даже в упоминании, ни в одном из русских родословных сборников, как древних рукописных XVI и XVII столетия, так и печатных, позднейшего составления, а потому мы заранее просим извинить неизбежную, при таких условиях, краткость и неполноту нашего сообщения.

 

Скудость найденного нами материала как печатного, так и рукописного заставляет нас отказаться от общепринятых в генеалогических исследованиях приемов и прибегнуть к приему, весьма нежелательному в этих исследованиях, а именно, ограничиться, на первый раз, сообщением всех собранных нами сведений о фамилии князей великопермских за невозможностью приведения их в одну связную родословную роспись, лишь хронологически и поименно, почти без указания родственных связей»²⁸.

 

Более чем через столетие екатеринбургский историк Е.В. Вершинин в одной из своих статей дополнил цитату из книги Л.Н. Жеребцова: «…вопрос о вымских (и Великопермских соответственно – Е.В.) князьях пока совершенно не разработан»²⁹. И это высказывание может служить своеобразным эпиграфом к настоящему разделу, ибо оно превосходно характеризует современное состояние изучения проблемы.

 

Первые упоминания вымских и пермских князей в исторической литературе относятся еще к XVIII в. Правда, В.Н. Татищев в своей «Истории…» вообще не упоминал князей Вымских, а из Пермских заметил только Михаила в контексте похода Федора Пестрого 1472 г.: «Той же зимой послал князь великий на Великую Пермь князя Феодора Пестрого воевать их за их непослушание…

 

Война на Пермь. Анфаловский. Искор. Чердыня. В тот же год июня в 26 день пришла весть великому князю из Перми, что воевода князь Федор Пестрый землю Пермскую взял... и Гаврилу Нелидова отпустил на нижнюю землю, на Урос и на Чердыню да на Почку, на князя Михаила… послал князь Федор князя Михаила к великому князю и тех, и Бурмата, и Мечкина, и Кача, а сам остался там в городке Почке…»³⁰.

 

Как видим, замечательный русский историк при описании событий, опирался на Никоновскую летопись, даже не задавался вопросом об этнической принадлежности кн. Михаила.

 

Н.М. Карамзин основывался на том же источнике: «Полки выступили из Москвы зимою, на Фоминой неделе пришли к реке Черной, спустились на плотах до местечка Айфаловского, сели на коней и близ городка Искора встретились с Пермскою ратию. Победа не могла быть сомнительною: Князь Феодор рассеял неприятелей; пленил их Воевод, Кача, Бурмата, Мичкина, Зырана; взял Искор с иными городками, сжег их и на устье Почки, впадающей в Колву, заложил крепость; а другой Воевода, Гаврило Нелидов, им отряженный, овладел Уросом и Чердынью, схватив тамошнего Князя Христианской Веры, именем Михаила… Сие завоевание, коим владения Московские прислонились к хребту гор Уральских, обрадовало Государя и народ, обещая важные торговые выгоды и напомнив России счастливую старину, когда Олег, Святослав, Владимир брали мечом чуждые земли, не теряя собственных. – Вероятно, что Пермский Князь Михаил возвратился в свое отечество, где после господствовал и сын его, Матфей, как присяжник Иоаннов. Первым Российским Наместником Великой Перми был в 1505 году Князь Василий Андреевич Ковер»³¹.

 

Н.М. Карамзин с присущим ему литературным даром более пространно, нежели В.Н. Татищев, и не совсем точно передает текст летописи. Он не только ошибается при определении количества поставов сукна, приняв «пол-30» за 29, но и представляет дело таким образом, словно бы все пермские сотники оказывали вооруженное сопротивление рати Ф. Пестрого, а кн. Михаил был насильственно пленен, хотя подобных прямых утверждений в летописи не содержится. Историк отметил местное происхождение пермской династии, подчеркнув, что кн. В.А. Ковер был «Первым Российским Наместником».

 

В середине 1850-х гг. С.М. Соловьев в своей «Истории России…» показывает пермских князей новокрещенами и коми, не уточняя принадлежности к Пермским или Вымским: «Мы видели, что еще в княжение Димитрия Донского св. Стефан крестил часть народонаселения Пермской земли, именно зырян… св. Стефан является ходатаем за новообращенных перед правительством… 26 июня пришла в Москву весть, что Пестрый завоевал Пермскую землю; с устья Черной реки воевода плыл на плотах с лошадьми до городка Анфаловского; здесь сошел с плотов и отправился на лошадях в верхнюю землю, к городку Искору, отпустивши отряд под начальством Нелидова в нижнюю землю, на Урос, Чердынь и Почку, где владел князь Михаил… После, впрочем, во все продолжение княжения Иоаннова в Перми оставались туземные князья; последним из них был Матвей Михайлович, вероятно сын упомянутого выше Михаила; этого Матвея великий князь свел с Великой Перми в 1505 году и послал туда первого русского наместника, князя Василия Ковра…»³².

 

В начале 1870-х гг. Н.И. Костомаров, судя по всему, вслед за С.М. Соловьевым, упоминал двух из князей Пермских, вскользь отметив их местное происхождение: «Иван Васильевич удержал за собою Вологду и Заволочье, а в следующем 1472 году отнял у Великого Новгорода Пермь. Эта страна управлялась под верховною властью Новгорода своими князьками, принявшими христианство, которое с XIV века, со времени проповеди св. Стефана, распространилось в этом крае. В Перми обидели каких-то москвичей. Иван Васильевич придрался к этому и отправил в Пермскую землю рать под начальством Федора Пестрого. Московское войско разбило пермскую военную силу, сожгло пермский город Искор и другие городки; пермский князь Михаил был схвачен и отослан в Москву. Пермская страна признала над собою власть великого князя московского. Иван Васильевич и здесь поступил согласно своей обычной политике: он оставил Пермь под управлением ее князей, но уже в подчинении Москве, а не Новгороду; по крайней мере, до 1500 года там управлял сын Михаила, князь Матвей, и только в этом году быль сведен с княжения и заменен русским наместником»³³.

 

Д. Иловайский на грани 70-80-х гг. XIX в. не внес ничего нового в решение «пермского вопроса»: «Великая Пермь или Зыряне верхней Камы, имея своего туземного князя, считались московскими данниками; но, по-видимому, не всегда признавали эту зависимость. В 1472 году Иван Ш послал воеводу князя Федора Пестрого для покорения Пермской земли. Он разбил Пермяков, взял их города, в том числе Чердынь на Каме, Искор на Колве: привел всю землю в московское подданство; а ее князя Михаила пленником отправил в Москву с частью добычи, состоявшей преимущественно из соболей…»³⁴.

 

В анонимной заметке из Словаря Брокгауза и Ефрона говорится: «Вымский (Василий Ермолаевич) – один из независимых Югорских князей, принявших православие и русское подданство при Василии Темном, с братьями Петром и Федором. В 1465 г. с воеводою Васильем Скрябою и союзными вычегодскими князьями ходил на югорских князей-язычников Калпака и Течика, которых взял в плен. Род князей В., владевших землею в Яренском уезде Вологодской губ., существовал еще при Иване Грозном»³⁵.

 

В «Курсе русской истории» В.О. Ключевского 1899 г. и в «Полном курсе лекций по русской истории» С.Ф. Платонова начала XX в. в кратких (буквально в одно предложение) изложениях пермских событий ни имена князей, ни их национальность просто не упоминаются.

 

В последней четверти XIX в. к проблеме княжеской династии обратились пермские историки и краеведы. В.Н. Шишонко в первом томе «Пермской старины», вышедшем в 1881 г., со ссылкой на Архивную (Новгородская II) летопись и Н.М. Карамзина повторил описание похода Ф. Пестрого, позволив себе кое-что домыслить: «Воевода Гаврила Нелидов успел овладеть Уросом и Чердынью, схватив тамошнего князя христианской веры именем Михаила. В это же время были пленены и др. князья Пермские – Владимир и Матвей… а Гаврила Нелидова отпустил на Нижнюю землю на Урос, на Чердыню, да на Покчу на князь Михаила… и послал К. Федор Пермских воевод к Вел. кн., Князя Михаила и Бурмота и Мичкина»³⁶. Судя по приведенной автором цитате из источника, он отождествил сотников Бурмота и Мичкина с сыновьями кн. Михаила Владимиром и Матвеем, основываясь на некотором созвучии этих имен. Хотя В.Н. Шишонко не отмечает это в тексте особо, но имена кн. Владимира и Матвея были известны ему из Чердынского синодика, который он публиковал еще в 1879 г.

 

Излагая события 1485 г. В.Н. Шишонко упомянул и Вымских князей: «Старанием еп. Пермского Филофея, князья Югорские, Кодские, Молдан, отпущены из плена с детьми да трое других; заключен мир, под владычным городом Усть-Вымским, с князьями Вымскими, Петром и Федором с Вычегодским сотником и с владычним слугою…»³⁷. Этот факт Шишонко привел со ссылкой на С.М. Соловьева, но при этом так исказил соловьевский текст, что получилось, словно бы под Усть-Вымом мир был заключен не с югорскими и кодскими князьями, а с Петром и Федором Вымскими.

 

А.А. Дмитриев в первом выпуске «Пермской старины» (1889) подверг детальному анализу основные проблемы ранней истории Перми Великой, в том числе и вопрос о пермских князьях. Он посчитал их местными, и настаивал на чердынском происхождении как Великопермской, так и Вымской ветви общего княжеского рода³⁸. В. Трапезников в 1991 г. в «Очерках истории Приуралья и Прикамья…» со ссылкой на Никоновскую летопись рассказывал о крещении Перми Великой, которое он относил к 1463, о походе 1472 г., о событиях 1505 г., называя при этом только кн. Михаила, которого счел местным³⁹. А.А. Савич в своих исторических очерках 1925 г. предпочел вовсе не упоминать имен пермских князей, хотя они, несомненно, были ему известны, поскольку он ссылался на труд В.Н. Шишонко⁴⁰.

 

Таким образом, к началу XX в. в отечественной историографии устоялось воззрение, что пермские князья были коми происхождения и приняли крещение не позднее 1462 г. Причем, вывод этот был сделан на основании весьма узкого круга источников, имевшихся тогда в распоряжении исследователей.

 

 

---

1. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М., 1907. Стб.1374.

2. Большой толковый словарь русского языка. СПб., 2000. С.1038.

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: