Исследуя выражения негативной оценки в романе Юрия Олеши, мы прежде всего обратили внимание на ряд весьма характерных стилистических особенностей художественного языка автора. Так, язык романа «Зависть» весьма необычен и, мы бы сказали, сильно отличается от языка писателей того же, послереволюционного, периода.

 

Ю.Олеша употребляет, например, целый ряд лексем, заимствованных из области науки и техники. Он смотрит на предметы, на людей, на их окружение в контексте советской действительности с новой перспективы и таким же образом это описывает. Кроме того, следует подчеркнуть то, что Юрий Олеша – это мастер ассоциаций. Все значимые в тексте лексемы, а также целые выражения, не только важны, но и имеют какое-то дополнительное неявное значение, часто представляясь нам как бы с двойным дном. При этом главный герой романа, Николай Кавалеров, является в какой-то степени выражением «alter ego» самого писателя. А к новой эпохе Ю.Олеша, так же как и его герой, относится двойственно и более того – весьма критично, скептично и иронично.

 

Анализ выражений негативной оценки в романе позволяет нам также констатировать и то, что в разных по смыслу высказываниях есть какой-то общий значимый элемент. И таким элементом, на наш взгляд, является повтор, который употребляется как в выражениях с позитивным оттенком, так и в выражениях с негативной семантикой.

 

Хотелось бы еще отметить также то, что язык Юрия Олеши так пестрит глаголами с функцией движения, что создается ощущение «движения» содержания самой книги: текст романа «Зависть» как бы живет собственной самостоятельной жизнью, дышит, полнокровно пульсирует. Даже то, что на самом деле не обладает в реальности самостоятельной подвижностью, на страницах книги куда-то бежит – блики света, ваза, занавески, Валино платье и многое-многое другое. Хотя мы специально и не занимались семантикой глаголов в романе Ю.Олеши, однако при анализе описания соотношения положительной и отрицательной оценок в речи Кавалерова так или иначе они обращают на себя внимание своей своеобразностью.

 

Роман «Зависть», на наш взгляд, представляет собой бесконечное море материала для глубокого и разностороннего лингвистического исследования.

 

Выражение негативной оценки в тексте романа Юрия Олеши присутствует также в отзывах субъекта речи, Кавалерова, о разных предметах, явлениях, в том числе окружающей среды. Так Николай Кавалеров, например, оценивает свою прежнюю кровать:

 

Для оценки ее Кавалеров употребляет в первом высказывании имя прилагательное, согласованное определение «страшная». Качественные имена прилагательные часто появляются в тексте романа «Зависть» для определения того или иного объекта. Словосочетание «страшная кровать» заключает в себе весьма экспрессивную негативную оценку: кровать Кавалерова ужасна, он даже боится на ней спать – «Я боялся ее, как привидения.» При этом аллегорическое сравнение мотивировано представлениями о том, что «кто увидит привидение – испугается». Кто увидел бы кровать, на которой спал раньше Кавалеров, испугался бы.

 

Кавалеров сравнивает кровать с «привидением», т.е. с какой-то иллюзией и, одновременно, чем-то страшным, ужасным. Кровать определяется признаком «крутой», потому что она сравнена с «бочонком», таким округлым, что нем (и на ней) трудно удержать равновесие, не свалившись. При этом имя прилагательное «крутая» не раз выполняет в романе Ю. Олеши роль именного сказуемого.

 

Последнее выражение «в ней лязгают кости» означает не то, что это кровать с покойником, хотя «лязгающие кости» в тексте дополняют метафорическое сравнения «очень старой кровати» с «привидением», а просто то, что она неудобная, старая, вот-вот рассыплется. Она звенит и щелкает своими «пружинами», как «старыми костями».

 

Итак, старая кровать Кавалерова оценивается в романе самым что ни на есть отрицательным образом, чему служат не только имена прилагательные, но и сравнения ее с чем-то ужасным, неудобным, даже «неприличным». Описание кроватей  субъектом речи часто обретает в романе черты эротические, причем негативно эротические, например, в описании «замечательной кроватью» вдовы, равно благосклонной и к главному герою, и к Ивану Бабичеву.

 

Негативная оценка появляется в тексте порой и тогда, когда субъект речи описывает, например, природу. Обратимся к описанию того, как выглядит «сад» под окнами «замечательной квартиры» Андрея Бабичева.  Приведенный нижеи фрагмент текста  состоит из двух частей. Первая содержит позитивную оценку, вторая как бы противоречит «положительности» первой части. Это последнее предложение мы теперь и рассмотрим – как высказывание с опосредованно отрицательным эмоциональным зарядом:
«Прекрасную квартиру предоставили ему. Какая ваза стоит у дверей балкона на лакированной подставке! Тончайшего фарфора ваза, округлая, высокая, просвечивающая нежной кровеносной краснотою. Она напоминает фламинго. Квартира на третьем этаже. Балкон висит в легком пространстве. Широкая загородная улица похожа на шоссе. Напротив внизу - сад; тяжелый, типичный для окраинных мест Москвы, деревастый сад, беспорядочное сборище, выросшее на пустыре между трех стен, как в печи».

 

Итак, с неодушевленным существительным «сад» соотнесены в тексте три имени прилагательных: «тяжелый», «типичный», «деревастый». Все это согласованные определения, второе из которых распространено. Далее мы рассмотрим каждое из них вместе с определяемым словом «сад».

 

Словосочетание «тяжелый сад» несет негативную оценку, представляя как бы отрицательный облик сада – места чем-то неприятного, возможно, темного. Сад обычно ассоциируется с чем-то радостным – зеленым, красивым, даже идиллическим. Но в нашем примере сад выглядит по-другому: он густой, неухоженный и пустой.

 

Словосочетание «типичный сад» означает, что он такой, какой встречается часто: он характерен для «окраинных мест Москвы».

 

Выражение «деревастый сад» также, на наш взгляд, содержит в себе негативный семантический оттенок. Имя прилагательное «деревастый» означает то, что сад сильно зарос деревьями. Но эти деревья старые, возможно, сухие, на них отпечатались следы времени. Лексема «деревастый» представляется в речи Кавалерова индивидуальным словоупотреблением, а у Ю.Олеши – неологизмом. И то и другое усиливает семантическую нагрузку необычного определения.

 

Словосочетание «беспорядочное сборище» характеризует тот же сад как собрание в одном месте всевозможных растений, посаженных как попало. При этом негативность оценки заключена и сосредоточена в качественном имени прилагательном «беспорядочный», которое характеризует сад как сумбурный и хаотический.

 

Последнее выражение является  развернутым причастным оборотом с определительным значением, содержащим сравнение – «выросшее на пустыре между трех стен, как в печи». Старый «сад» сравнивается с «печью» не только потому, что «окружен тремя стенами», примыкающими к дому, а «печь» можно сложить из трех плит, но также потому, что в печи все перемешивается, кипит (как буйная зелень старых деревьев), и таким же образом выглядит этот сад – беспорядочный, запущенный и заросший.

 

Из данного предложения можно вывести, в частности, следующее:

а) имена прилагательные, даже в отношении такого биофильного явления как «сад», могут обладать негативным семантическим оттенком, что передает в романе Ю.Олеши душевное состояние героя; Кавалеров, находясь рядом с Андреем Бабичевым, впадает в депрессию, а потому буквально все, связанное с Бабичевым, вызывает у него мрачные мысли и тяжелые ассоциации;

б) подобным образом выглядели все сады в данном районе старой Москвы; Бабичев живет в особняке, принадлежавшем когда-то тем, кого уничтожила революция, отчего также в романе возникают у Кавалерова мрачные ассоциации.

 

Субъект речи, которым является Николай Кавалеров, вспоминающий свою «предыдущую кровать», вспоминает также соседку, с которой время от времени он спит, несмотря на то что та вызывает у него исключительно неприятные эмоции:
«Вдова Прокопович стара, жирна и рыхла. Ее можно выдавливать, как ливерную колбасу. Утром я застигал ее у раковины в коридоре. Она была неодета и улыбалась мне «женской» улыбкой.»

 

Выражение негативной оценки можно тут рассматривать как три отдельных предложения, где краткие формы имен прилагательных выполняют роль именного сказуемого: «вдова Прокопович стара»; «вдова Прокопович жирна»; «вдова Прокопович рыхла». Тем самым мы получаем три разных, а вместе с тем разносторонних признака вдовы Прокопович.

 

Сама резкая негативная оценка заключается в лексеме «жирна», в данном случае в значении «очень толстая женщина». Однако семантическая окраска этого слова настолько отрицательна, что очень редко оно употребляется по отношению не к животному или, например, какому-либо продукту питания (такому, как бабичевская «колбаса»), а по отношению к людям и тем более к женщине.

 

Столь же негативную окраску – применительно к человеческому телу – имеет в тексте краткое имя прилагательное «рыхла», характеризующее вдову Прокопович как уже стареющую, слабосильную, вялую, дряблую телом женщину.

 

Негативно окрашено также сравнение «вдовы» с «ливерной колбасой» (ни в какое сравнение не идущей с «колбасой» бабичевской). Так же, как из ливерной колбасы можно выжать ливер, таким же образом можно делать с вдовой все что угодно, получить от нее что угодно, так как она мягкотелая и не сопротивляется, чем одинаково пользуются и Кавалеров, и Иван Бабичев.

 

Приводя этот фрагмент текста романа «Зависть» мы впервые столкнулись с тем, что у Юрия Олеши субъект речи – Кавалеров – берет слово в своем повествовании в кавычки.  Говоря «улыбалась мне «женской» улыбкой», Кавалеров подчеркивает то, что такую улыбку вряд ли можно назвать «женской». А потому здесь «женская улыбка» имеет в устах субъекта речи отрицательное, ироническое значение. На самом деле улыбка вдовы Прокопович, очевидно, непривлекательна, неприятна, отталкивающа. Совсем не так должна выглядеть улыбка женщины.

 

Таким образом, Николай Кавалеров представляет нам вдову Прокопович как не обладающую положительными женскими качествами. Из оценочного контекста данного высказывания можно сделать, в частности, следующие выводы:

а) вдова Прокопович внешне весьма непривлекательна, она не обладает также какими-либо внутренними достоинствами;  ее преимуществом являются наличие собственной жилплощади, что в советской России в 20-е годы редкость, и обладание удобной, большой, «замечательной кроватью»;

б) она представлена в романе, со слов Кавалерова, женщиной неприличной (Утром я застигал ее у раковины в коридоре. Она была неодета […]);  она мало похожа на женщину, а потому ее вообще трудно считать женщиной.

 

Николай Кавалеров, являющийся в романе Ю.Олеши «Зависть» субъектом речи, вспоминая вдову Прокопович подчеркивает то, что она непривлекательна, омерзительна. Однако в приводимом ниже примере об этом говорится не прямо, а опосредованно:

«Вдова» представляется Николаю Кавалерову «символом» того, что он совсем оставил свои мечты о любви и предпочел им удобный и легкий способ существования. Он сознается самому себе в том, что не должен был бы так делать, и потому считает вдову «символом [своей] мужской униженности».

 

То, что Кавалерова унижает такое сожительство с вдовой, может следовать также из того, что та, как упоминалось раньше в тексте романа, ассоциируется у него с «бабой, торговавшей на морозе кренделями», непривлекательной, толстой. Вдовы он боится.

 

Выражения с ярко выраженной негативной оценкой в тексте присутствуют также в случаях спора между братьями, Андреем Бабичевым и Иваном. В ниже приведенном примере, в частности, субъектом речи является Андрей Бабичев, а объектом Иван:

«Ты не сумасшедший. Ты скотина».

 

Андрей Бабичев, обращаясь к брату, в начале высказывания сам отрицает, что тот сумасшедший. Но это не значит позитивной оценки, а негативность, напротив, усугубляется следующей фразой: негативная оценка заключается во второй части высказывания: «Ты скотина». Лексема «скотина», употребленная по отношению не к домашним животным, а к человеку обладает негативным значением. С семантической точки зрения это вульгаризм, он означает человека-«гада, неблагодарную свинью, подлеца». Именно таким, по мнению Андрея, и является его брат Иван, а потому он его ненавидит.

 

Таким образом, первое предложение вроде бы не обладает негативной окраской, а в результате еще более мощной отрицательной оценкой личности Ивана оказывается второе – грубое – слово «скотина».

 

В тексте романа «Зависть» любая характеристика Ивана Бабичева является по существу своему оценочным высказыванием. Негативное отношение к брату проявляется в любом, относящемся к последнему, высказыванию субъекта речи, когда им бывает сам Андрей Бабичев, например: 

«Братец мой Иван. Какая сволочь! - Он ходит, кипя, по комнате. И вновь кричит на меня: - Кто он - Иван? Кто? Лентяй, вредный, заразительный человек. Его надо расстрелять!»

 

Андрей Бабичев очень плохо относится к брату. Об этом свидетельствует, в частности, имя существительное «сволочь». Эта бранная лексема с высокой степенью негативной экспрессии, по С. И. Ожегову, обозначает «негодяя, мерзавца»¹.

 

Предложение «Кто он – Иван?», семантически значимое в тексте как риторический вопрос, не требующий ответа, а его, напротив, подразумевающий, означает то, что Иван Бабичев как человек просто «никто». Он не имеет для советской страны никакой ценности, а потому с ним и не следует считаться, церемониться.

 

Брата Ивана Андрей Бабичев определяет следующими именами прилагательными, относящимися к имени существительному «человек»: «вредный», «заразительный», Определяет его также экспрессивной лексемой-антропонимом «лентяй», т.е. именем существительным, образованным от имени прилагательного «ленивый», также называющего человеческое качество.

 

Для удобства семантического анализа определений снова рассмотрим их в контексте самостоятельных словосочетаний с согласованием. Первое из них, «вредный человек», характеризует Ивана как человека, который не приносит пользы обществу. Это по своему негативному значению равно такому советизму как «вредитель» («враг народа»).

 

Второе, «заразительный человек», негативно  не потому, что Иван «болен заразной болезнью», потому, что с ним надо обходиться как с заразным больным: от него можно «заразиться» (например, «ленью»). Такой человек не нужен советскому обществу, т.е. его следует вообще исключить из жизни этого общества. При этом словосочетание «заразительный человек» носит в романе неологический характер, поскольку в русском языке «заразительными» бывают смех, энтузиазм, а «заразными» - болезнь, инфекция.

 

Подтверждает мысль номенклатурщика Бабичева также восклицательное предложение: «Его надо расстрелять!». Андрей Бабичев видит в брате только преступника, которого надо уничтожить, «расстрелять» как «врага народа».

 

Отрицательным определением в тексте является также употребление по отношению к Ивану одушевленного имени существительного «лентяй», как синонима советизмов «тунеядец», «паразит», «иждивенец». Данная лексема означает человека, который бездельничает, ничем активно не занимает (а потому, в контексте бабичевского обвинения, «живет за счет советского общества»).

 

Следовательно, Андрей Бабичев не только оскорбляет своего брата, но ненавидит  его и хотел бы уничтожить.

 

Во фрагменте текста, где Кавалеров описывает советский праздник на аэродроме, мы наблюдаем «замечательность» Бабичева и считаем это, исходя из контекста сцены, позитивной оценкой данного героя, однако здесь же показаны глазами Николая Кавалерова приметы советской действительности:

«Нужно было показать пригласительный билет. Я не имел его. Бабичев просто захватил меня с собой. Конечно, меня никак бы не огорчило, если бы я и не попал на поле. И здесь, за барьером, было отличное место для наблюдения. Но я настаивал. Нечто более значительное, чем просто желание видеть все вблизи, заставило меня полезть на стену. Я вдруг ясно осознал свою непринадлежность к тем, которых созвали ради большого и важного дела, полную ненужность моего присутствия среди них, оторванность от всего большого, что делали эти люди, - здесь ли, на поле, или где-либо в других местах.»

 

Покажем элементы негативной оценки с семантической точки зрения и в контексте советской жизни, но на примере избранного ее контингента. О том, что в празднике, на который собрались избранные государственные лица, были только те, кто получил «официальное приглашение» (а значит – мало кто мог принимать в нем участие) свидетельствует первое предложение: «Нужно было показать пригласительный билет». Без билета нельзя было попасть на аэродром. Поскольку только избранные получили такой билет, то и торжество было для избранных (людей «замечательных»).

 

Негативный контекст ситуации, оцениваемый Кавалеровым как субъектом речи, заключается в разной оценке разных слоев общества в советском государстве. Такие, как Кавалеров, не могли попасть на аэродром в праздник. Такие, как Андрей Бабичев, получали пригласительные билеты и в обязательном порядке должны были присутствовать на аэродроме в этот праздник.

 

Об этом же свидетельствует и то, что Николай Кавалеров остался «за барьером», в то время как остальные, «приглашенные», вышли за этот барьер на летное поле, где и происходил праздник.

 

Такой же негативной оценкой обладает далее в тексте и внутренняя речь Кавалерова, который «осознал свою непринадлежность к тем, которых созвали ради большого и важного дела», а также осознал при этом «полную ненужность [своего] присутствия среди них». Николай Кавалеров – как человек обыкновенный – не имеет отношения к таким высокопоставленным людям, как Андрей Бабичев, т.е. к людям значительным, «великим» и «образцовым» представителям советской России (партократам, номенклатурным работникам, власть имущим).

 

Расслоение советского общества видно в романе Юрия Олеши на каждом шагу. «Зависть» – это не только зависть маленького человека, Кавалерова, к «замечательному человеку» Бабичеву и его «великим» делам на благо советской страны, это зависть тех, кто ничего не получил от революционной советской власти к тем, что имеет все, потому что относится к субъектам этой власти. Между работниками номенклатуры и простыми людьми лежит непреодолимая граница. И Кавалеров, так же как и Иван Бабичев, отдает себе полный отчет в существовании такой границы, которой отгородили себя от простого люда «сидящие наверху». Им не нужны «Четвертак», комбинат общественного питания, дешевая колбаса, черные спортивные трусы не по размеру, они не спят на ужасных кроватях, им не нужно мечтать о подушках «рыхлой вдовы». У них есть все, у остальных нет ничего.

 

Апофеозом негативных аспектов жизни в Советской России можно, в частности, считать описание в романе Ю.Олеши бездомных, которые ночуют на улице, под открытым небом.

«Ночь была проведена на бульваре. Прелестнейшее утро расточилось надо мною. Еще несколько бездомных спало поблизости на скамьях. Они лежали скрючившись, с засунутыми в рукава и прижатыми к животу руками, похожие на связанных и обезглавленных китайцев. Аврора касалась их прохладными перстами. Они охали, стонали, встряхивались и садились, не открывая глаз и не разнимая рук.»

 

Описание того, как бездомные лежали на скамьях и мерзли – «скрючившись, с засунутыми в рукава и прижатыми к животу руками, похожие на связанных и обезглавленных китайцев», представляет страшную картину человеческого унижения и полной беспомощности. Сам способ лежания этих обездоленных говорит о том, что они не только не имеют крыши над головой, но им еще и холодно, а также голодно.

 

Очевидно, Юрий Олеша таким образом показывает, прямо не называя (так как писать обо всем этом тогда было просто нельзя), страшное голодное время, охватившее всю советскую Россию – страну, которую строит Андрей Бабичев.

 

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: