Лев Толстой! Ярослава Пулинович…

 

  

 

Казалось бы, что общего?

 

Всем нам известна, еще со школьной скамьи, трилогия Льва Николаевича Толстого – «Детство», «Отрочество», «Юность», именно эта трилогия, а если быть точнее, вторая ее часть «свела» великого классика русской литературы и современного уральского драматурга. Ярослава Пулинович – автор инсценировки «Отрочества», которая легла в основу нового спектакля пермского ТЮЗа в постановке Владимира Гурфинкеля.

 

Отрочество… Каким оно было для вас? Задумывались ли вы об этом?..

 

А может быть, уже забыли? Неудивительно. Когда это было, да и было ли? Ведь никто не верит бабушке Николеньки Иртеньева, что она когда-то была девочкой… Но обо всем подробней.

 

Отрочество – это магическое время, переходное, трудное, это инициация, когда человек через душевные муки, быть может, еще более тяжелые, чем телесные, перерождается, выходит на новый этап жизни. Взросление влечет за собой смену ценностей, принятие на себя ответственности за себя и, что важно, за других.

 

Отрочество, по Толстому, – это пустыня одиночества. Пустыня одиночества, непонимания, ненужности…

 

Все это мы видим в спектакле ТЮЗа «Отрочество» в постановке Владимира Гурфинкеля.

 

Пустыня одиночества чувствуется с первых минут спектакля благодаря точному оформлению сцены, которое выполнено Ирэной Ярутис.

 

На сцене минимум декораций – комнатный рояль времен Толстого, специальный табурет, знакомый всем, кто учился музыке, – и это, пожалуй, все.

 

На сцене представлен дом, в котором живет семья Иртеньевых, но сцена холодна и пустынна. Но, кроме того, сцена – это чистый лист, новый лист жизни Николеньки Иртеньева, на котором он в начале действия еще не окрепшей, детской рукой выводит слово «ДЕТСТВО», которое вмиг зачеркивает и гордо, с пониманием дела пишет - «ОТРОЧЕСТВО». В финале спектакля та же рука, но уже повзрослевшего Николеньки, шагнувшего на ступень юности, легким росчерком пера пишет последнее слово спектакля – «ЮНОСТЬ», которое открывает новую страницу в блокноте с названием «Жизнь».

 

 

Интересно оформлена та часть сцены, которая играет роль дома графини, бабушки Николеньки.

 

Дом графини – это метафорическое изображение мира взрослого, причем этот мир изображен глазами отрока Николеньки Иртеньева. В этом мире все не на своих местах, все перевернуто, все не так.

 

 

Спектакль очень хорошо выстроен Владимиром Гурфинкелем, все составляющие спектакля связаны между собой и все вместе работают, как живой организм.

 

Николеньке чужда новая сущность, новое нутро, это ярко показано через пластику героя, вообще пластика, которой занималась Татьяна Безменова, очень помогает в раскрытии образов героев, помогает постичь их характеры.

 

Пластика Николеньки создает впечатление, что на нем не его костюм, неудобный костюм, которые ему мал, – на самом деле это связано с несоответствием еще детского мира Николеньки и растущего тела, взрослеющей души.

 

 

Также стоит обратить внимание на костюмы, эскизы которых создавала Ирэна Ярутис. В начале спектакля все герои облачены в белые одежды, это вuденье Николеньки: в мире нет зла, все белые, чистые, светлые, – однако с течением времени Николенька приходит к выводу, что люди злы, несправедливы, и все герои, за исключением маменьки, одеваются в черные одежды. Люди в восприятии героя-отрока противопоставлены белому миру, в котором нет зла, но Николенька не замечает, как сам постепенно переодевается в черную одежду. Черная одежда здесь – это еще и траур, траур не только по скончавшейся матери Николеньки, но и по детству, уходящему детству Николеньки.

 

Одним из ярчайших и бурно воспринятых публикой моментов спектакля является сон Николеньки. Николеньке снится, будто император Наполеон наказывает плетью гувернера Сен-Жермена, который так несправедлив с Николенькой, – вообще это не просто яркая, комическая сцена, это одна из главных сцен спектакля, которая помогает постичь драму взросления. Наполеон наказывает не просто гувернера – он наказывает все несправедливое общество взрослых, которые не понимают Николеньку. Добро должно восторжествовать, и оно торжествует, хотя бы во сне, ведь сны иногда бывают вещими.

 

 

Сам образ Николеньки в спектакле прекрасно открывается не только через пластику, о которой мы уже писали, но и через систему двойников. Такими двойниками становятся мать Николеньки, которая до конца дней своих сохраняет в душе капельку детства, это Катенька единственный человек в доме Иртеньевых, который понимает Николеньку и считается с ним, это бабушка, которая любит Николеньку и одна из тех немногих способна понять его, это, наконец, отец Николеньки.

 

«Отрочество» – это спектакль о любви: о любви отца к сыну, о любви к брату, о любви бабушки к внуку, о дружбе – такой разной дружбе, но такой нужной и исцеляющей.

 

«Ваше “Детство и отрочество” — производит фурор между здешними русскими дамами, – писал Иван Сергеевич Тургенев Льву Николаевичу Толстому из Парижа 3 января 1857 года, – присланный мне экземпляр читается нарасхват»…

 

А сегодня так же «нарасхват» смотрят спектакль «Отрочество» в Пермском ТЮЗе.

 

И это не удивительно, потому что проблемы, связанные со взрослением, ничуть не потеряли своей актуальности, а, наоборот, только встали еще более остро.

 

Может быть, после просмотра спектакля современные отроки и самого Толстого прочтут, и себя и других лучше понимать научатся.

 

Фотографии Александра Медведева

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: