– Всероссийская олимпиада начинается, конечно, не со дня приезда, а намного раньше. Мне кажется, что я всегда интересовалась литературой, но на самом деле это, конечно, не так. Пожалуй, все началось, когда я была в седьмом классе, и моя учительница  не столько преподавала нам разрозненную и бессистемно составленную программу средней школы, сколько учила нас писать. Среди моих литературных опытов значатся былина, баллада, терцины, послания, рождественские рассказы и воспоминания. Это стало «начальной школой» литературного искусства. А филология вошла в орбиту моих интересов во время подготовки к первой олимпиаде со статьями Лотмана, Голосовкера и М. Гаспарова, которого я считаю своим ориентиром в вопросах научной этики и компетентности. Что же касается подготовки к Всероссийской олимпиаде, то она начинается с окончания регионального этапа и подведения его итогов. Для москвичей работает школа юного филолога (ШЮФ), которая открывается в октябре-ноябре и в марте превращается в семинары по подготовке к олимпиаде. И надо сказать, что, только попав на занятия в школу к Михаилу Игоревичу Свердлову², я начала разбираться, что есть литературоведение и как нужно писать, чтобы не выглядеть наивно и непрофессионально. Эти занятия и сама олимпиада стали для меня ещё и тем, что я про себя называю «социальным формантом», – я определилась, чем хочу заниматься и кем хочу стать.

 

 

– Я собираюсь стать ученым, поэтому, как писал М.Л. Гаспаров, мне нужно стать стеклом, чтобы сквозь меня можно было разглядеть изучаемый предмет. Это, наверное, звучит излишне жестко, но, выбрав научную карьеру, нужно научиться учиться, научиться понимать, постоянно ломать и перестраивать свой стиль. Например, моя проблема – это отсутствие ясности, логическая запутанность, переусложненность конструкций, так что я знаю, в каком направлении развиваться.

 

 

– Часто можно слышать, как учителя сетуют, что олимпиады стали только возможностью поступления в вуз без экзаменов, и, видимо, именно поэтому организаторы в этом году не уставали напоминать нам, что олимпиада – это праздник. На самом деле, мы действительно приезжаем побеждать и получать дипломы, однако я не вижу в этом ничего предосудительного, потому что мы не ограничиваемся погоней за успехом, который, однако, остается главной целью. Олимпиада – большое событие: кто-то, как я, после нее понимает, что будет заниматься филологией или журналистикой, кто-то, наоборот, решает попробовать что-то другое – но все так или иначе становятся взрослее. И все скучают по веселью.

 

 

– Совершенно верно – нужно быть требовательным к себе уже сейчас, учиться быть профессионалом. К первым двум турам претензий не должно быть – перед тобой может оказаться любой текст, и к каждому ты должен найти подход, особенный «ключ», продумать композицию работы и связки между тезисами. Третий же тур самый спорный: никогда не знаешь, какие именно фактические знания понадобятся, и не всегда можно восполнить незнание собственной изобретательностью, логикой или везением. Может пригодиться всё что угодно: о чем когда-то слышал, читал, что видел в кино. Поэтому очень удачным оказалось предпоследнее задание, где по отрывку нужно было угадать направление, к которому принадлежит текст, а автора или название угадывать было необязательно. Главное – это литературное чутье, умение отделять главное от второстепенного и видеть «знаки». Так, у меня высший балл за это задание, хотя я назвала вместо Андрея Белого Бальмонта, впрочем, аргументировав это весьма подробно.

 

 

– Я уже говорила о том, что для того чтобы «открыть» каждое произведение, нужен особенный инструмент. Я владею далеко не всеми из них, у меня есть набор более или менее универсальных приемов, но ими стоит пользоваться, если все другие пути не дают результата. Моё очевидное слабое место – военные стихи. А во втором туре целых три стихотворения, и одно из них известное – а потому сложное – «Враги сожгли родную хату…» М. Исаковского. Трудно соблюдать баланс и не сбиться на сравнение двух с упоминанием третьего или на разбор одного (а такая опасность существует и при обычном сопоставительном анализе), а разбирая стихи, посвященные Великой Отечественной войне, нужно, ко всему прочему, сохранять беспристрастность, анализировать идейно-тематический комплекс, не объявляя мысль стихотворения очевидной. Видимо, мой ход через простейшие уровни языка: ритм, рифму, тропы – оказался не слишком удачным, и мне не удалось выдержать его до конца и вписать в него некоторые свои наблюдения.

 

Первое задание третьего тура – на угадывание фрагментов – в этом году оказалось более мудреным, чем обычно. В прошлые года отрывки были подобраны на определенную тему и соответствовали кругу чтения участников из разных классов, а в этом году они были даны вразброс не только тематически, но и хронологически: в одиннадцатом классе, например, «Детство» Горького оказалось рядом с «Подснежником» Бунина, а в девятом предлагали угадать «Судьбу человека».

 

 

– Историко-литературный комментарий в этом году был одним из самых легких за трехлетнюю историю моего участия в олимпиаде. В 2010 был Державин, в 2011 – стихотворение Тютчева на открытие Суэцкого канала (кажется, никто не угадал этого события), а в этом году – «На Кавказе» Есенина. Прекрасный текст с точки зрения интертекстуальных связей: очевидный спор с Маяковским, полемичность мотивов, столкновение собственно есенинского стиля и стиля, характерного для начала XIX века, введение широкого круга ассоциаций с именами Пушкина, Лермонтова и Грибоедова.

 

 

– Вы знаете, с последним творческим заданием получилась интересная ситуация, которую мы неоднократно с нашим руководителем и преподавателями обсуждали. Участники и организаторы по-разному понимают категорию современности. При вручении премии логично ориентироваться не только на ценность творческого наследия, но и на, так сказать, его хронологическое расположение. На разборе заданий в качестве возможных кандидатов были перечислены Распутин и Бродский, которые, несмотря на заметное влияние на стиль и темы сегодняшней литературы, перестали быть современниками или никогда не были таковыми для участников олимпиады.

 

Открыв последний лист работы и прочитав задание, я заволновалась, потому что, к сожалению, совершенно не ориентируюсь в современной литературе и, если и способна назвать имена, то не могу сказать что-нибудь дельное о произведениях. Оставлять задание, которое «стоит» 20 баллов пустым, было глупо, поэтому я решила написать о братьях Стругацких, которые, как я заметила в своей работе, «наполовину живы» (А.Н. Стругацкий умер в 1991 году), так что возможно вручать премию прижизненно и посмертно одновременно. Я прочла больше половины их совместно написанных произведений и считаю, что Стругацкие – основоположники советской «социальной фантастики», которая ставит, в первую очередь, вопрос об ответственности человека как индивида и человечества как цивилизации, так или иначе появляющийся у мастеров зарубежной фантастики: Станислава Лема, Айзека Азимова, Роберта Шекли. Кроме того, у них мастерски разработанный стиль: они виртуозно владеют сменой точек зрения. Как правило, текст написан от третьего лица, но читатель смотрит на мир глазами главного героя и знает и понимает столько же, сколько и он, а в каких-то эпизодах точка зрения незаметно переходит к другим персонажам, причем «третье лицо» никуда не исчезает. Влияние Стругацких на современную литературу и кинематограф огромно, как и на становление моих представлений о прозаическом стиле.

 

 

– Несмотря на все спорные вопросы и (как бы сказать?) жалобы, состав заданий меня устраивает. Я бы, может быть, предложила ввести задание, включающее сравнение русской литературы и европейской, поиск аналогий и переходящих мотивов, но я пока не знаю, как его грамотно сформулировать.

 

 

– Поскольку в этом году ВШЭ взяла на себя руководство олимпиадой, она постарались организовать свободное время наиболее продуктивно, так как о концертах, которые неизменно дают в городах, принимающих олимпиады, участники уже складывают анекдоты. Нам предложили несколько лекций на литературные темы, но, надо сказать, что они получились не лекциями в строгом понимании и даже не разговорами, а беседами. Мы (по крайней мере, московская команда) жаждали активных и конкретных дискуссий, но получались хоть и интересные, но неплодотворные в силу своей необъятной темы обсуждения (например, что есть классика и чем нам важен Серебряный век русской литературы).

 

Мы вдвенадцатиром были, пожалуй, самой крепкой командой: собирались друг у друга в номерах, разговаривали, читали стихи, повторяли историю литературы, немного пели. Мы до сих пор переписываемся и иногда встречаемся. Дело даже не в том, что у нас схожие интересы, цели в жизни или образ мышления (потому что это не совсем так или совсем не так), а в том, что мы делали какое-то общее дело. Люди, как известно, не понимают друг друга, но те, кто знает, как нужно понимать, открываются друг для друга быстрее. Праздника в любом случае не получилось бы, потому что мы работали, но работа была прекрасной – я бы поехала ещё раз, но, к сожалению, для меня всероссийская олимпиада закончилась.

 

 

– Я заканчиваю лицей 1535, который стал первым в московском рейтинге в этом году. Я поступала туда в восьмой класс, и четыре года учебы сильно меня изменили. Статус лицеиста подразумевает независимость мышления, самостоятельность, другое качество и количество воспринимаемых знаний. Ты быстро приспосабливаешься к безумным темпам учебы и, скажем, к концу девятого класса не ощущаешь той сложности, которой тебя пугали при поступлении. У нас расширенная программа по литературе, и в 8 классе мы проходим древнегреческую поэзию и драму,  Шекспира, Петрарку, чтобы хоть как-то ориентироваться в мировой литературе.

 

 

– Меня, естественно, возмущают обсуждаемые реформы образования, напоминающие гоголевские фантасмагории. На мой взгляд (субъективный и гуманитарный), литература и история – это науки, приобщение к которым формируют наше мировоззрение, и абсурдно отказываться от возможности развития. Впрочем, там, где в игру вступает бюрократия, бессмысленно апеллировать к здравому смыслу. Главное, чему мы должны научиться к окончанию школы, – это самостоятельно думать, но эта цель не всегда очевидна в процессе обучения, и получается, что тем, кто уже понимает, как и над чем нужно работать, не нужна такая «урезанная» школа, а тем, кто не понимает, она и не поможет.

 

 

– Я написала свое первое стихотворение, когда мне было семь лет, и его содержание красноречиво говорит о поэтической стороне моей  личности. Сюжет его в общих чертах повторяет Апокалипсис от Иоанна Богослова, текст которого мне был совершенно неизвестен. Второе мое стихотворение косвенно относилось к войне 1812 года, а «серьезные» стихи я начала писать лет в 14, как раз после первой олимпиады по литературе. Сейчас для меня «стишки» (так их называл Иосиф Бродский, и я переняла у него это шутливо-критическое отношение) не способ переживания, переосмысления чувств и впечатлений, но возможность философского диалога, исследования мира с помощью ритмических и языковых инструментов. Лирический субъект – это, прежде всего, мировоззрение, а стихотворение – моделирование ситуации, поиск альтернативного хода в размышлении (поэтому я часто и охотно использую мифологические и литературные образы). Этакий «Брюсов с человеческим лицом», я чувствую себя прозаиком, распоряжающимся в поэзии. Творческими удачами я считаю несколько своих рассказов и пьесу в трех действиях.

 

 

– Стремление к самоутверждению (творчество) и к самоотрицанию (филология) тянут меня в разные стороны. Я поступаю на отделение компаративистики РГГУ и выбрала испанскую литературу. Она привлекает меня в первую очередь тем, что концентрирует в себе многие важные мотивы, сюжеты и образы остальной европейской литературы, которая, как кажется, не переняла их, а переоткрыла. Меня поражает, насколько испанская литература вообще и  поэзия в частности самобытны в отношении образности и ритма и парадоксальны в идейном плане.

 

 

– Спасибо! Я процитирую одно стихотворение Блока из его первого сборника «Ante Lucem». Оно в метафорической форме отражает мое диалектическое понимание жизни.

 

Жизнь — как море она — всегда исполнена бури.
Зорко смотри, человек: буря бросает корабль.
Если спустится мрачная ночь — управляй им тревожно,
Якорь спасенья ищи — якорь спасенья найдешь…

Если же ты, человек, не видишь конца этой ночи,
Если без якоря ты в море блуждаешь глухом,
Ну, без мысли тогда бросайся в холодное море!
Пусть потонет корабль — вынесут волны тебя!

 

 

-----

1. Разговор был заочный – эпистолярный, поэтому Вы – с заглавной буквы.

2. Михаил Игоревич Свердлов – критик, литературовед, автор научно-методических работ по литературе, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник ИМЛИ РАН.

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: