Сон, который приснился в эту ночь Маргарите,
был действительно необычен.
М. Булгаков

 

Массивная, черная обложка книги, уголки которой истерлись и стали осыпаться желтым картоном, застенчиво обнажая возраст и, как следствие, степень зачитанности. Желтизна, дряблость и обветшалость для книги – гордость. Куда лучше быть самой знатной в студенческой библиотеке ПГПУ, чем одиноко лежать на полке, пылиться и ждать, когда студент-филолог выпишет тебя у библиотекаря. Если бы у книг существовали какие-либо родственные отношения, то я бы сказала, что мне досталась книга-бабушка. На ее черном переплете полуисчезающими золотыми буквами написано «Ф.М. Достоевский». Именно эта книга была под подушкой, когда моя голова, полная волнений и дум о завтрашнем зачете по русской литературе XIX века, лежала и медленно погружалась в объятья Морфея. Читатель, не подумай, что я лунатик, однако использование pars pro toto,¹ как сказали бы римляне, в этом случае было необходимо, потому что именно после прочтения этой книги со мной случилась некая дискоординация, сказавшаяся как на казовом моем состоянии, так и на внутреннем.

 

Держать вас в интриге, скрывая название книги, было бы по меньшей мере бессмысленно. Догадаться сложно, так как каждый роман Достоевского может ввести в серьезный культурный шок или в глубокую депрессию (хотя, конечно, не такую как после Сорокина).

 

«Братья Карамазовы» – именно эту книгу черт меня надоумил дочитать на ночь глядя и с целым ворохом мыслей отправил в царство снов. Там-то мы впервые и встретились.

 

Читатель, знающий текст романа, помнит, что одному из братьев, а именно Ивану Карамазову, являлся во сне лукавый, в образе «джентльмена, принадлежащего к разряду бывших белоручек-помещиков», и вел с ним философские беседы о Боге, религии и вседозволенности. Примерно то же случилось и со мной той ночью. Разница лишь в том, что нежданный гость Ивана имел человеческое обличье, а мой – самое что ни на есть фантастическое: два рога, пятачок, хвост и копыта. Однако он не вызывал страх, а даже, наоборот, был чрезвычайно миловиден, горд и нахален.

 

Дело обстояло следующим образом. Снится мне, что якобы я, мечтательная, злая и жаждущая переворотов, являюсь членом секретного общества семидесятых годов XIX века. Странный серый дом, с обшарпанными стенами, кипятком в кружках и прокуренными занавесками, в котором проходит очередное собрание нашего тайного кружка. (Очевидно все это навеяно не так давно прочитанным романом «Бесы» все того же Ф. М. Достоевского.) Кто-то, размахивая руками и скрипя зубами, спорит о будущем, о власти, о народе, кто-то чистит свой револьвер, кто-то набрасывает чернилами на желтую бумагу какие-то заметки, а кто-то просто грызет сухарь, по-видимому, оставленный на столе хозяйкой дома как угощение. И тут, неожиданно, мой взгляд падает на странное существо в черном плаще, стоящее в углу комнаты. «Как черт из коробочки появился», – думаю я и оказываюсь права буквально: это нечто постепенно приближается ко мне и я понимаю, что это на самом деле окаянный.

 

С хмурой улыбкой он, не здороваясь, спрашивает меня:

– Есть Бог?

– Есть, – отвечаю я. – По крайней мере, завтра, на зачете, я буду очень на него надеяться.

 

Его красный пятачок хрюкнул от удовольствия. Было заметно, что в этом скопище нигилистов, атеистов и аскетов он наконец-таки нашел человека, с которым можно поспорить.

 

– А ежели ты говоришь, что Бог есть, то почему же в него никто не верит? Зачем он всем этим людям? – ехидно спросил он, тыча копытом в группу молодых людей, не обращающих на него никакого внимания.

– Побойся бога, Мефистофель. Или как вас, вы не представились. Если Бога нет, то, как следствие, и тебя нет. А если тебя нет, то и зла нет. А зло, оно есть, ведь не зря же люди долгие годы думают, как с ним бороться. А если есть зло, значит, есть и добро, по третьему закону Ньютона. А если есть добро, так значит, есть и Бог.

– А чем ты можешь пожертвовать, чтобы доказать мне, что он существует?

– Самым дорогим, что есть у студента – сном. Вот возьму и проснусь сейчас, и ты исчезнешь – и твои копыта, и рога, и нагловатый взгляд, и люди… и занавески… и…

 

Проснулась. 5.28 на часах. Книга под подушкой. В следующий раз Бунина под голову положу, вдруг что любопытней приснится. Хотя сам факт того, что самый настоящий бес размышлял с тобой о существовании Бога, уже интересен.

 

Закрываю глаза. Открываю. Опять он! Та же самая обстановка, как будто бы я и не выпадала из сна.

– Ну что, съел, голубчик? – с улыбой победителя спрашиваю я.

 

А в ответ тишина. Заметно лишь, что пятачок его перестал так часто хрюкать, хвост не стал так сильно торчать из-под плаща и блеск в глазах стал не таким сияющим. Понял, лукавый, чем способен пожертвовать студент ради веры, понял, и нахальства в нем поубавилось.

 

7.46. «Черт, опоздала», – подумала я, и эта фраза вызвала на моем лице усмешку. Надеюсь, я не зря всю ночь жертвовала своим крепким сном, доказывая черту, что Бог есть. Теперь пусть добро и зло сами разбираются, кто из них будет помогать мне на зачете…

 

Сон видела Маргарита Горбунова

 

-----

1. Синекдоха

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: