Без женщин, без содействия их нежного чувства,
нет успеха в изящных искусствах.
Н.И. Грен
Ты – женщина, и этим ты права.
В.Брюсов

 

 

Средневековое традиционалистское общество, основанное на сословных иерархических принципах, формализованных связях, верности обычаям и закону, демонстрирует исторически разноплановую, изменчивую в деталях, но при этом достаточно суровую «женскую историю». Основными факторами формирования отношения к женщине и роли ее в обществе были: 

На этих основах создавалась система поведенческих стереотипов, обусловливавших отношение к женщине. Данные стереотипы (представления о женщине, запретительная практика, соотнесение норм и традиций с реальным поведением людей) на протяжении веков подвергались изменениям, что нашло отражение в самых разных источниках: жизнеописаниях, мемуарах, переписке, нотариальных документах, генеалогии, трактатах, литературных текстах и произведениях изобразительного искусства.

 

Рассмотрим, не претендуя на всеохватность, феномен восприятия женщины в средние века через призму ее оценки религией, отношений с властью, семьей, трудовой деятельностью.

 

Христианство и женщина. В Новом Завете рассуждений о женщине мало, во всяком случае, в сравнении со старозаветной историей. Лишь отдельные эпизоды и высказывания дают основание судить об отношении Христа к женщине. И, как ни странно, отношение это уважительное. Перед Богом мужчина и женщина равны. Иисус не допускает дискриминации в вопросах веры. Его милосердие в отношении Марии Магдалины, любовь к сестре Лазаря Марии вызывали недоумение и даже ревность учеников. Новозаветные женщины оказались смелее мужчин и тверже в вере, в момент ареста и после распятия, не таясь, пришли они к гробу. Именно женщине – Марии Магдалине – первой явился воскресший Иисус.

 

Между тем, в реальной истории божественный замысел о женщине претерпевает ряд изменений, а на уровне бытового сознания откровенно искажается. Происходит это в силу социальных, культурно-исторических и религиозных причин. Христианская «женская история» изначально двойственна (как двойственна сама природа человека) и основывается на библейских образах-антиподах: Еве и Марии.

 

История о сотворении человека и грехопадении в церковно-христианской интерпретации ставила под сомнение женскую интеллектуальную и нравственную полноценность. С Евой связывалась идея изначального несовершенства, ущербности, порочности, распространившаяся с прародительницы на весь женский род, что привело к женоненавистничеству (мизогинии). Дискутировался даже вопрос: является ли женщина вообще человеком.

Сюжет об Адаме и Еве, об их грехопадении, наряду с прочими библейскими сюжетами, вошел в мировое изобразительное искусство. Варианты его воплощения обнаруживаются в архитектурном декоре средневековых соборов, в книжной миниатюре.

 

 

 

 

 

Грехопадение осмыслялось как победа телесного над духовным. Отныне всякая женщина отвечала за первородный грех и обвинялась в легкомыслии, невоздержанности, мстительности, бесстыдстве, лживости, гордыне и прочих грехах. Женская природа объявлялась низменной и пассивной. Даже Августин Блаженный (IV–V вв.), которого трудно обвинить в мизогинии, утверждал, что душа и тело женщины не находятся в гармоничном союзе, а конфликтуют, потому что Ева, в отличие от Адама, была ближе к дьяволу. Поэтому в сравнении с мужчиной женщина – несовершенное и незавершенное творение. Женское начало – это телесное, а мужское – духовное. Любопытно, что Иисус признавал за женщиной возможность духовного роста, о чем свидетельствует апокрифическое евангелие от Фомы. На слова Петра о недостойности женщины Христос ответил: «Смотрите, я направлю её, дабы сделать мужчиной, чтобы она также стала духом живым, подобно вам, мужчинам. Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, войдёт в царство небесное». Вероятнее всего, слова Иисуса касались духовного уподобления женщины мужчине. Однако в одном из посланий апостола Павла говорилось: «Всякому мужу глава Христос, жене глава – муж» (I Кор. 11:3). Мотив повиновения жены мужу, отсутствовавший у Христа, постепенно развивается в апостольской традиции, утверждавшей естественность и целесообразность иерархической подчиненности в человеческом бытии, наподобие иерархии небесной. Последующие христианские мыслители и интерпретаторы уже утверждали незыблемо главенствующее положение мужчин во всех сферах жизни. Женщина может только следовать за мужчиной, считал Фома Аквинский (XIII в.).

 

Воплощенное в женщине плотское (греховное) начало предопределяет презрение к ней, к ее телу, хотя значимость последнего для продолжения рода признается. Подчиненное положение женщины выражалось в целом ряде ограничений и регламентаций, даже в отношении к ее внешнему виду. Христианка должна скрывать фигуру складками одежды, не носить украшений, не пользоваться косметикой, ибо тем самым она возбуждает мужскую чувственность и становится «вратами дьявола». Коль скоро забота о красоте считалась грехом, в раннесредневековом искусстве редко встречаются привлекательные женские изображения.

 

Массовое сознание, закрепляя второстепенную роль женщины в средневековом мире, в случае необходимости делало ее виновницей всех бед и несчастий. Так возникли гонения на «ведьм», когда официально утверждалось, что женщины являются еретичками, олицетворяющими искусительную связь с сатаной, колдуньями, умеющими летать и превращающими людей в животных, отравительницами и т.п.

 

 

Начиная с XIII века «ведьмовские» репрессии приняли грандиозные масштабы. Наиболее подстрекательское и неприязненное отношение к женщине проявлялось в клерикальных текстах, принадлежавших перу монахов.

Между тем, амбивалентность, заложенная в самой христианской доктрине, отражалась на протяжении всего средневековья в неоднозначной оценке женской природы. Женщина (в лице Евы) не только погубила человечество, но и (в лице Марии) спасла его рождением Христа. Богоматерь олицетворяет христианский идеал женственности, поднявшейся не только над собственной природой, но и над мужской. В священной иерархии она по славе стоит выше любого мужчины и даже ангелов.

 

Культ девы Марии на протяжении веков встречал сопротивление верховных кругов церкви, считался дискуссионным, потому что по сути своей был допущением языческих верований в христианское пространство. На низовом уровне (в народном сознании) Мария ассоциировалась с традиционным культом Вселенской Матери, которая всегда присутствовала в сердцах простых людей как прародительница, покровительница и заступница. Христианские лидеры, считавшие недопустимым почитать Бога в женском обличии, для привлечения паствы и укрепления позиций веры все же сочли за благо ассимилировать языческую традицию с новой религией. Создавались доктрины об освобождении Марии от первородного греха, о непорочном зачатии, о ее «благословенности между женами» (Лк. 1:28), которые формировали и укрепляли культ Богоматери. Постепенно Мария из женщины превращалась в «богиню». Возвеличивание Марии, создание в ее образе идеала породило многочисленные варианты воплощений Богоматери в средневековом искусстве, исполненные в условно-символической манере.

 

 

Церковь внушала, что женщина, принимающая Христа и желающая служить ему, должна перестать быть женщиной, отречься от своей телесности и в этом отречении возвыситься, то есть уподобиться мужчине. В реальной жизни единственной возможностью приближения к христианскому идеалу для женщины было религиозное служение – монашество и затворничество. В VI веке орден бенедиктинцев начал основывать женские монастыри, в XII веке – цистерцианцы и августинцы, в XIII веке – доминиканцы и францисканцы. Возникновение в средневековье огромного количества женских монастырей объясняется целым рядом причин, среди них, кроме искренней веры, жажды самоотречения и служения, следует назвать желание самореализации, стремление к знаниям и образованию, что для женщин долгое время было возможно только за монастырскими стенами. Особенно на первых порах среди монахинь преобладали представительницы аристократии, поскольку плебейки (крестьянки и горожанки) не имели необходимых материальных средств. В XII веке настоятельницей одного из монастырей была дочь Вильгельма Завоевателя – Сесилия. Со временем ограничения размывались, но социальное и культурное расслоение сохранялось и в монастырской жизни.

 

Дошедшие до нас имена незаурядных женщин средневековья, прославившихся своей деятельностью, научными штудиями и художественными произведениями, преимущественно связаны с историей монашеских орденов. Хотелось бы назвать некоторых из них, тем более что сохранились их тексты и изображения: Гросвита, Хильдегарда Бингенская, Екатерина Сиенская, Биргитта Шведская.

 

 

Гросвита (ок.935 – 1002) – немецкая аббатиса гандерсгеймского бенедиктинского ордена. Известная писательница своего времени, создававшая оригинальные религиозные тексты на латыни и драматические произведения, опирающиеся на античные источники, в том числе Вергилия, Овидия, Плавта, Теренция. Многочисленные драмы и комедии дали основание считать Гросвиту первым драматургом европейского средневековья.

 

 

Хильдегарда Бингенская (1098 – 1179) – немецкая монахиня-проповедница, основательница монастыря в Бингене (отсюда ее прозвище), обладавшая даром мистических видений. Хильдегарду называют первой женщиной –исследовательницей природы, изучавшей медицину. Она была также известным поэтом и композитором. Таланты и знания привлекали к ней многих: от королей до пап и епископов, которых она консультировала, за что была прозвана «Сивиллой Рейна».

 

 

Екатерина Сиенская (1347 – 1380) – итальянская писательница и религиозный деятель позднего средневековья. В отличие от большинства сестер-монахинь, Екатерина происходила из бедной семьи ремесленника. Она рано почувствовала призвание к миротворческой и благотворительной деятельности, чему и посвятила всю жизнь. Екатерину часто сравнивали с Франциском Ассизским и называли его духовной преемницей. Своей деятельностью она активно способствовала возвращению центра папства из Авиньона снова в Рим, для чего вела активную переписку с церковными и светскими деятелями своего времени. Она стала первой женщиной, которой официально было разрешено проповедовать в католической церкви. Незаурядность этой женщины, аскеза ее как невесты Христовой, таинственность и мистика посещавших ее видений сделали Екатерину привлекательной моделью для художников последующих эпох.

 

 

Приведенные в качестве примера женские истории, безусловно, исключительны для средних веков, как исключительна была и евангельская история Марии. Богоматерь всеми присущими ей добродетелями олицетворяла высшую святость, но земные, обычные женщины, не обладавшие «мужественностью», существовали в реальном мире, ментальность которого определяла женщину как существо слабое и подчиненное. Однако культ Марии, благодаря распространению с XII века куртуазной культуры, способствовал утверждению более благосклонного отношения к женщине, хотя и на время и лишь в светских аристократических кругах общества.

 

Рыцарство и женщина. В рыцарской культуре, светской по своей природе, произошло своеобразное замещение поклонения Деве Марии поклонением Прекрасной Даме. Культ Дамы, беспрекословное служение ей, свершение в ее честь подвигов – все это находилось в русле традиции и напоминало служение Богу или сюзерену. Даже ритуал посвящения в рыцари был заимствован из ритуала посвящения в монашеский орден. Поклонение Даме, возникшее во Франции, стремительно распространилось по Европе, и при дворах королей сформировалось общество военно-феодальной знати со своим уставом, правилами поведения, идеалами сословной чести. Новые социально-экономические условия, например, переход от оборонно-замкового образа жизни к дворцовому (придворному), а также последствия крестовых походов, расширивших культурные горизонты европейцев, привели к ослаблению христианского аскетизма и религиозных элементов культуры. Кодекс куртуазии с доктриной рыцарской любви лежит в основе невиданного до сих пор отношения к женщине и в фундаменте новой культуры. По словам Й.Хейзинги, «любовь стала полем, на котором модно было взращивать всевозможные эстетические и нравственные совершенства».

 

Нормы и правила куртуазной любви были сформулированы около 1186 года придворным клириком Филиппа II Августа – Андреем Капелланом – в трактате «О любви», где новая форма отношений между мужчиной и женщиной определяется как «утонченная любовь» (современники называли ее «fine amour»). Рыцарская любовь включала в себя любовь как чувство и любовь как кодекс поведения, вследствие чего она сопрягалась со всей системой функционирования феодального общества. Несмотря на присутствие элемента «игры», на оторванность этой любви от реалий жизни, на ее реализацию исключительно в сфере воображаемого, куртуазная любовь оказывала благотворное влияние на общество, цивилизовала его, ослабляла грубость и насилие в личной и в общественной жизни, культивировала стремление к самосовершенствованию. Развитие индивидуального чувства нашло воплощение в куртуазной литературе: в поэзии провансальских трубадуров, лирике немецких миннезингеров, в рыцарском романе. В изобразительном искусстве на первый план выходит книжная графика, иллюстрирующая соответствующие тексты и сцены, а также декоративно-прикладное искусство, призванное украшать придворный быт.

 

 

 

Проникновение интимно-личностного начала в станковую живопись было очень осторожным, так как она все еще была подчинена религиозной тематике.

 

Рыцарский культ Прекрасной Дамы сыграл важную роль в изменении отношения к женщине, в повышении ее статуса и самооценки. История средневековья сохранила множество имен Прекрасных Дам, вполне отвечавших этому высокому званию. Среди них пальму первенства следует отдать легендарной Элеоноре Аквитанской – сначала жене французского короля Людовика VII, затем – английского короля Генриха II Плантагенета и матери Ричарда Львиное Сердце. Знатная и богатая Элеонора была женщиной незаурядной, высокообразованной, изучавшей теологию, философию, право. Она участвовала в крестовых походах. Ее двор блистал великолепием и куртуазными манерами; она покровительствовала поэтам и композиторам, ценила искусство и вдохновляла художников.

 

 

Однако даже судьба Элеоноры Аквитанской свидетельствует о том, что женщина по-прежнему оставалась в зависимом положении, а идеальная рыцарская любовь была ориентирована больше на субъект переживаний (мужчину), чем на объект (женщину). Внутренний мир женщины, ее интересы, повседневные дела не входили в сферу куртуазной культуры, как и супружеские и семейные отношения (отношения с детьми, родителями). Вот почему в памятниках искусства мы не находим этой проблематики, она актуализируется позднее – в ренессансную эпоху, когда человек (женщина) перестанет быть функцией, обретет значимость и встанет в центре мира и искусства.

 

Город и женщина. В динамичной и разноликой культуре средневекового города сталкивались самые разные, порой противоположные тенденции и импульсы. Городское сословие было многосоставно: патрициат, купечество, рыцари, ремесленники, клирики, крестьяне, торговцы, слуги, представители свободных профессий. Все они были носителями разных культурных традиций (клерикальных, куртуазных, фольклорных), боровшихся и взаимодействовавших друг с другом. Мировоззрение средневекового горожанина отличала тяга к регламентации и охранительным тенденциям, проявлявшимся в богобоязни, патриархальном благонравии, интеллектуальной несвободе и ограниченности. Одновременно определяющей чертой культуры города был критицизм по отношению к рыцарскому сословию, клерикалам и даже крестьянству. Трезвость взгляда горожанина, стоящего на земле, а не витающего в облаках, скептицизм, морализирование и нравоучительность, причудливо сочетались с грубоватой веселостью, интересом к повседневному быту с его неприглядными и низменными проявлениями. Понятно, что восприятие женщины, ее место и роль в городской культуре заметно иные.

 

Привычное для современного человека разграничение частного и публичного к средневековью вряд ли применимо. Публичное и личное в человеческих взаимоотношениях теснейшим образом переплетались в силу особенностей социального и семейного укладов. Частная (интимная) сфера концентрировалась в кругу семьи, где женщине отводилась заметная, хотя и не главная роль. Семейный круг, часто весьма многочисленный и уязвимый для внешних вмешательств, выстраивался в соответствии с ментальными и поведенческими стандартами времени. Стереотипы отношения к женщине создали всевозможные регламенты, правила, которым ей следовало соответствовать. Горожанке предписывалась добродетель трудолюбия: она должна работать по дому или в поле, заниматься рукоделием, ремеслами, рожать и воспитывать детей, ухаживать за стариками и многое другое. Городское искусство отразило многие стороны повседневной жизни женщин.

 

 

 

Женщина обязана демонстрировать исключительное послушание и покорность мужу, заботу о нем, спокойствие и терпение. В многочисленных наставлениях о подготовке к супружеству девушкам предлагалось культивировать в себе воздержанность, благоразумие и благочестие. Здравомыслие подобных сентенций не мешало авторам принижать женское достоинство сравнениями женщины с домашним скотом, с собакой, лижущей руку бьющего ее хозяина.

По причине своей неоднородности городская культура оказалась более враждебна по отношению к женщине, чем рыцарская и даже клерикальная. Нетерпимость к недостаткам и женским слабостям возрождала взгляд на женщину как на существо греховное.

 

 

Французские фаблио и немецкие шванки рисуют образ хитрой, корыстолюбивой, похотливой соблазнительницы или глупой, сварливой, болтливой жены. Болтливость, особенно женская, считалась грехом невоздержанности. Графические миниатюры демонстрируют жестокое наказание болтушек с помощью специальных приспособлений.

 

                     

 

Низовая культура воплощала уже известную идею о низменности женской природы, губительности ее для человеческого рода. Однако интерпретация этой идеи в городской среде отличалась от клерикальной мизогинии. Демократичному, руководствующемуся в нравственных оценках не только христианскими нормами, но и замешенными на язычестве народными представлениями горожанину было близко карнавальное ощущение мира, в котором человеческие потребности, в том числе чувственные, воспринимались как естественные, а повседневные обычаи, по определению Й.Хейзинги, отличались «простодушным бесстыдством».

 

Практичность и здравый смысл, свойственные городскому сословию, способствовали зарождению снисходительности к нарушению общепринятых норм. Если у одних нестандартное поведение отдельного индивида вызывало возмущение и осуждение, у других – сомнение, то кое-кто решался на подражание. Тем более что, несмотря на многовековые нападки, женское самосознание развивалось, и поздняя средневековая литература не прошла мимо этого факта. Чосер завершает рассказ об идеальной жене показательным призывом:

 

Гризельда умерла, и вместе с ней
В могильный мрак сошло ее смиренье.
Предупреждаю громко всех мужей:
Не испытуйте ваших жен терпенье.
Никто Гризельды не найдет второй
В своей супруге – в этом нет сомненья.
О жены благородные, смелей
Свое отстаивайте положенье…

 

Женщины не преминули воспользоваться советом английского поэта. Защита достоинства женщин, уважения к ним в семье и обществе стали делом всей жизни выдающейся женщины позднего средневековья – Кристины Пизанской.

 

 

 

В двадцать пять лет, оставшись после смерти мужа и отца с тремя детьми, Кристина решила посвятить себя творчеству и добилась значительных успехов. Она стала известной писательницей, на счету которой сочинения в самых разных жанрах. В аспекте нашей темы наибольший интерес представляет «Книга о Граде Женском», где Кристина Пизанская, возмущенная нападками на женщин, выступила в их защиту: «Выше тот, кто более добродетелен, будь то мужчина или женщина. Возвышенность или приниженность человека никогда не определяется телом и полом, но зависит от того, насколько он совершенен в добрых нравах и поведении». Она писала о равенстве мужчин и женщин, о способах самореализации своих современниц, о гуманистической переоценке всей системы ценностей. Как считают современные феминистки, с защитительных произведений Кристины Пизанской начинается традиция женского участия в литературном «споре о женщинах».

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: