9 декабря в Пермском театре оперы и балета состоялась премьера оперы-сказа «Малахитовая шкатулка» по мотивам произведений Павла Бажова. Спектакль ориентирован на самого молодого зрителя – на афише значится обязательная теперь для всех мероприятий возрастная помета – «6+», поэтому все ожидания, связанные с посещением театра, слились в желание увидеть волшебную сказку, настоящее новогоднее чудо.

 

В основе постановки – два сказа: «Медной горы Хозяйка» и «Малахитовая шкатулка», соединенные сценаристами в одну историю. Возраст аудитории требует определенного подхода к сюжету, поэтому некоторые детали и сюжетные ходы, сложные для восприятия ребенка, сглажены: Степан не умирает, а, увлекаемый Хозяйкой, уходит в горы; единственным ребенком в семье Степана становится Танюша; не разработан любовный треугольник «Приказчик – Барин Турчанинов – Жена приказчика», отсутствует сюжетный поворот о любовном увлечении Приказчика Танюшей; олицетворением зла во втором сказе становится Жена приказчика, поджигающая дом, где живут Настенька и Танюша. «Если бы в либретто мы использовали только первоисточник, – комментирует композитор Дмитрий Батин, – то вышло бы не очень сценично, потому что у Бажова в текстах сильна социальная сатира и публицистика».

 

Открывшийся занавес приглашает зрителей в красочный мир деревни у Красногорского рудника. Деревце в праздничных лентах, полностью собранное из белых, будто заиндевевших, колец и кажущееся кружевным облаком, становится центром композиции в самом начале спектакля, когда крепостной рабочий Степан, погруженный в невеселые думы о душе Уральских гор, сговаривается с Настенькой о свадьбе. Округлость дерева повторится только в декорации малахитовой стены, в которую ступит Танюша в финале второго действия. Остальные декорации геометричны, но в строгости их форм нет никакой агрессии, напряженности. Сама Хозяйка, хвалящаяся перед Степаном своим богатым приданым, как будто вырастает из камня: юбка ее платья – это уже не предмет одежды, а осколок горы, кристалл, представляющий собой высокий многогранный конус из плотного, твердого материала, из которого сконструированы основные декорации – белые, изрезанные гранями каменные глыбы.

 

Яркая сценография сглаживает мистицизм и мрачность бажовских сказов. Когда перед Степаном открывается подземный мир Уральских гор, сама сцена кажется шкатулкой, доверху наполненной драгоценностями, искрящимися каменьями. Жилище Хозяйки оживает перед глазами зрителя, все вокруг приходит в движение: «Как комнаты большие под землей стали, а стены у них разные. То все зеленые, то желтые с золотыми крапинками. На которых опять цветы медные. Синие тоже есть, лазоревые. Однем словом, изукрашено, что и сказать нельзя. И платье на ней – на Хозяйке-то – меняется. То оно блестит, будто стекло, то вдруг полиняет, а то алмазной осыпью засверкает, либо скрасна медным станет, потом опять шелком зеленым отливает». Каждый пермяк знает, что радужное многоцветье драгоценных и полудрагоценных камней, причудливые, расходящиеся кругами и волнами линии малахитовых узоров – не вымышленные, а сотворенные самой природой. Смотришь на забои, полностью состоящие из цельных кусков малахита, на сияющую шкатулку и мерцающие самоцветы – и, невольно поразившись красотой, проникаешься гордостью за собственный край, природа которого богата на чудеса. Воссоздать такой сложный, полный цветных переливов, света и блеска подземный мир постановщикам удалось с помощью современных средств: видеопроекций на плоскости горных глыб и цветной подсветки пластиковых костюмов (художник по свету – Алексей Хорошев, художник по видеопроекции – Всеволод Таран).

 

Хозяйка Медной горы (Наталья Буклага) в ящерицу не обращается, но, как и в сказах Бажова, она окружена целым войском маленьких ящерок-слуг, названных в программке «духами камней», роли которых исполняли артисты детской студии театра. Их присутствие на сцене поначалу можно было и не заметить – угловатые, ассиметричные костюмы, повторяющие геометрию основных декораций, превратили этих персонажей в камни, лежащие у подножия гор. Появление Хозяйки оживляет их, каждый камень разворачивается, приобретает узнаваемый антропоморфный силуэт. В том, что в спектакле бажовские ящерицы становятся духами камней и приобретают внешнее сходство с камнями, нет никакого противоречия. Они и у Бажова находятся в пограничном состоянии, постоянно перевоплощаясь и мимикрируя: «Все ящерки-то сбились в одно место, – как пол узорчатый под ногами стал. Глядит Степан – батюшки, да ведь это руда медная! Всяких сортов и хорошо отшлифована. И слюдка тут же, и обманка, и блёстки всякие, кои на малахит походят».

 

В первом действии Хозяйка Медной горы, суровая и строгая властительница земных недр, холодна и непреклонна даже тогда, когда предлагает Степану взять себя в жены. Почти как угроза звучит многократно повторенное: «Сделаешь по-моему, замуж за тебя выйду!». Серебряным блеском костюма, осанкой она и правда напоминает Снежную Королеву, сравнения с которой ожидала Галина Солодовникова, художник-постановщик спектакля: «На самом деле между ними есть связь. Одна живет в скалах изо льда, другая – в скалах из камней и самоцветов. Обеим для реализации их целей нужны люди. Скажем так, они двоюродные сестры». Во втором действии всю неприступность и ледяную скованность Хозяйки перенимает ее дочь Танюша, холодную притягательность которой удалось передать настолько хорошо, что вопроса: «Почему это к ней вся деревня сваталась?» не могло и возникнуть. Было что-то манящее в этой неживой красоте.

 

 

 

 

Внутренний драматизм действия разряжается комическими сценами. Турчанинов, дорогой гость в доме Приказчика, сидит за столом, а Жена приказчика, летая от стола к огромной печи, покрытой красным орнаментом, одно за другим достает оттуда мудреные лакомства. Когда вслед за пирожными к столу выплывает трехэтажный торт, украшенный в псевдорусском стиле и такой же аппетитный на вид, как торт из советского художественного фильма «Варвара-краса, длинная коса» (каравай к Андрюшиным именинам), нет-нет, да и поймаешь себя на мысли, что хочется на минутку оказаться на месте измазанного взбитыми сливками барина.

 

Еще один комичный момент – ожидание турчаниновой невесты во дворце Государыни Императрицы. Фрейлины в одинаковых платьях ярко-красного цвета, юбка которых не накинута на кринолин, а нанизана на обруч (что тоже направлено на создание комического эффекта) в ожидании Танюши меняются нетерпеливыми предположениями и сплетнями о том, что за красавицу привез Турчанинов в Сам-Петербурх:

 

А говорят, что глаза косые,

И ноги у нее кривые,

И лицо у нее русопятое.

И фигура у нее толстоватая.

А когда говорит, она хмурится.

И совсем не невеста, а курица!

 

Сама императрица (Лариса Келль) – образ скорее собирательный, чем конкретный. В картонной высокой и острой короне, выбивающейся из-под кудрей объемной прически, в пышном богатом платье она очень напоминает капризную и своенравную красную королеву из фильма Тима Бёртона «Алиса в Стране чудес».

 

 

 

 

 

Впрочем, та героиня – тоже образ собирательный. Видно, монархини в своем властолюбии и желании кругом и всюду быть единственными и неповторимыми приобретают даже внешнее сходство. Ничего во дворце не происходит без ведома Государыни и ничего не начинается без ее приказа: веселиться тоже следует тогда, когда на это есть особое указание. Заскучавшая Императрица велит фрейлинам танцевать – и они пускаются в пляс.

 

Галоп, который танцуют фрейлины, стремительный и неудержимый, как и другие массовые танцевальные сцены (деревенский хоровод, танец духов камней), придает действию динамику, теплоту, живость (хореограф-постановщик – Светлана Орлова). Появление Танюши приостанавливает танец – для жизни среди людей она не приспособлена.

 

Танюша рождается из камня, переданного в конце первого действия Настеньке Хозяйкой Медной горы, в камень обращается в конце пьесы. Если Бажов сливает свою героиню с малахитом, добытым Степаном, то в постановке Пермского театра оперы и балета Танюша должна увидеть в расступившейся перед ней стене Хозяйку Медной горы и последовать за ней. И все бы хорошо, вот только расступившаяся стена уж очень напоминает окно, выходя из которого Танюша как бы совершает самоубийство. Решение кажется несколько прямолинейным.

 

 

 

 

Удивить и заинтересовать маленького зрителя в театре сейчас непросто – ему доступно множество зрелищных развлечений, но молодой креативной команде Пермского театра оперы и балета это удалось.

 

Сужу об этом не только по собственным впечатлениям, но и по реакции своих шестиклассников.

 

Обсуждать спектакль с учениками – дело непростое, поскольку на два класса найдется пять-шесть человек, которые ровным счетом ничего не поняли, для них текст – единственный источник информации, на фоне отсутствия (или невнятности) которого весь визуальный ряд становится знаком без означаемого. Это, конечно, проблема, связанная с подготовленностью ребенка воспринимать оперное пение. Однако, беседуя со школьниками о спектакле и проверяя их письменные рецензии, я поняла, что, несмотря на несомненную сложность восприятия текстов, которые в опере поются, а не проговариваются, и конфликт, и сюжет многим ребятам, даже незнакомым ранее со сказами Павла Бажова, оказался понятен. Дети высоко оценили декорации и костюмы (иначе как фантастическими они их не называли), вокал и музыкальное оформление спектакля.

 

Особенно теплые отклики со стороны детской аудитории получила Ольга Рапецкая, исполнявшая роль Танюши, хотя (и это не менее важно) каждый ребенок увидел и запомнил в спектакле что-то своё: то, на что его сосед по парте даже не обратил внимания. Спектакль стал для них каким-то калейдоскопом впечатлений: кому-то запомнился и показался забавным галоп в императорском дворце; кто-то до сих пор ломает голову над тем, почему камень обратился в девочку Таню; кто-то мудро заметил, что все артисты «точно попадали в музыкальную ситуацию». Многие заканчивали свой рассказ фразой, которая может показаться забавной: «Это лучшая опера в моей жизни!», а между тем, что может быть лучше, чем то, что сделано специально для тебя? Эта опера сделана специально для ребенка, и разве не прекрасно, что она принята им?

  

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: