Журнал - Интернет-журнал "Филолог"

Главная > Выпуск № 25 > Голышом в картонной коробке

Пермская культурная революция: pro и contra

Юлия Балабанова

Голышом в картонной коробке

Julia Balabanova

With nothing on in the carton box

The article contains the analysis of events and results of Perm cultural revolution.

Что это было? Точно не революция. Потому что, как бы мы ни относились к революциям, это всегда дело народное. Это площади, запруженные сотнями и тысячами людей, охваченных общим чувством – жажды, страха, ненависти, азарта… Не было тысяч. Да и чувства не было: со стороны местных, в лучшем случае, – праздное любопытство, вполне понятное желание самоутвердиться, урвать свой кусочек счастья в эйфории новых правил игры, в худшем – раздражение. Так что – нет, не революция.

Мне представляется, что это была феерическая культурная провокация. С большой буквы П. Помню первое интервью, которое давал Марат Гельман на местном «Эхе». Рассказывал о «Живой Перми», о новом современном искусстве, которое придет в наш город, сыпал именами. Я слушала, не отрываясь: это был очень обаятельный собеседник и очень симпатичный проект, к которому хотелось присоединиться. Он казался логичным развитием, обогащением всего, что уже было кропотливо построено на моих глазах в пермском культурном поле за последние 10-15 лет. Но вскоре оказалось, что он стал полным отрицанием всего этого. И всего, что было раньше – 100, 200, 500 лет назад. Вся пермская идентичность, вся какая ни есть, – на наших глазах выщелкнулась в красную квадратную П. Конечно, сразу же – недоумение, возмущение, скандалы. Вполне естественная и предсказуемая реакция. Когда ты едешь по городу и захлебываешься от ненависти к бессмысленным фанерным конструкциям алого цвета, которые отныне для всего мира обозначают тебя. И хочешь закрыть глаза. И закричать от стыда и бессилия.

Никто тогда, наверное, и не понял, не оценил изящества и масштабности замысла… Все до хрипоты спорили об отношениях города с актуальным искусством. А города уже не было. Был арт-объект. Холст, на котором умница Гельман с постмодернистской ухмылкой создавал мир, заставляющий возмущаться и восторгаться, стыдиться и гоготать во весь голос. На «Русском бедном» большой популярностью пользовался павильон «Синих носов»: в картонных коробках маленькие голые люди циклично ели, спали, бранились, совокуплялись… Лишенные имен, истории, смыслов. В общем, это были мы, пермские. Нас в большой картонной коробке («страна Картония», да?) показывали утонченному московскому бомонду. Бомонд искренне радовался. Мы стали таким успешным арт-объектом, что поставлялись на экспорт – о нас писали аж в «Нью-Йорк Таймс»!

Когда вся эта заварушка только начиналась, когда губернатор Чиркунов объявил культуру локомотивом региональной экономики и посвятил ей целый экономический форум, у меня были сомнения другого рода. Мне казалось, что провокации, которыми Марат сотоварищи насыщает нашу и без того нескучную жизнь, не смогут придать ни экономике, ни даже самой культуре сколько-нибудь продуктивного движения. Это как заставлять паровоз двигаться, не подбрасывая топлива в печку, а подкладывая взрывчатку под задние колеса. На какое-то расстояние он, безусловно, продвинется, пока вконец не разрушится.

Но потом до меня дошло, что никого тут на деле не волнует «экономика региона». А находимся мы в центре грандиозного перфоманса, где абсолютно равнозначно – водрузить ли спринцовку на банку православным куполом, или надкусанное яблоко на газон у библиотеки. Кто-то восхитится, узрев многозначность, кто-то оскорбится. Равнодушным не останется никто – в этом и цель. И можно сколько угодно гадать, какой смысл в красных человечках, – смысл есть ровно настолько, сколько о нем спорят. Тайну этого морока, кажется, разгадал Алексей Иванов, но до конца не сознался: «Не участвовать – значит, не реагировать: не спорить, не обсуждать, не смотреть, не ходить». Господи, а вы помните «министра культуры Новичкова»? Кто-то хоть на секунду воспринимал его всерьез? По мне, так это была едва ли не самая остроумная шутка среди всего каскада шуток, обрушившегося на нас из шляпы затейника Гельмана.

Обижаться ли на него за это? Да, если зритель вправе обижаться на художника, если арт-объект в силах обижаться на своего создателя, если забыть, что актуальное искусство создается в момент восприятия – и значит, негодуя и ненавидя, мы сами наполняем его жизнью. Мы были готовы к коррупции и прожектерству, но оказались беззащитны перед подобным раскладом. Это постмодернизм, детка! Его обухом не перешибешь. «Искусство не для того, чтобы на него смотреть. Искусство для того, чтобы о нем думать», – сказал постмодернист Юрий Альберт. И искусство, учиненное над нами под именем «пермской культурной революции», хорошо уже тем, что заставило каждого задуматься о том, кто мы такие на самом-то деле и чем дорожим. А что до миллионов, «пущенных на ветер», так искусство – штука дорогая. Может быть, такова она и есть – цена этого знания.

Но картон и фанера – материалы недолговечные. Ни одна экспозиция совриска не рассчитана на годы. Наваждение кончилось, цирк уехал. И мы вновь предоставлены сами себе. Пора выбираться из этой мишуры, возвращаться к себе, к своим именам и делам. Проводить ревизию: что же «нашего» осталось? Выстояла, цепляясь за жизнь зубами, «Камва», не растеряла своих позиций «Флаэртиана», «Дягилевские сезоны» – плоть от плоти пермской – удалось сохранить. Однако кто помнит теперь фонд «Юрятин», создававший прекрасные книжки про «Пермь как текст»? Да и одноименный издательский проект под эгидой Алексея Иванова канул в лету, так и не изданный до конца. Но зато вернулись из небытия «Уникум Потеряева» Соколовского, песни Чичерина, появились прекрасные книги о Перми издательства «Траектория», Музей советского наива, несколько частных галерей… Кто-то скажет, мол, это благодаря… А мне кажется, вопреки. Как после десятилетий молчания и отсутствия на картах Родины Пермь жадно занималась вспоминанием и воссозданием себя в 90-е, так и теперь.

Город бурлит, отстаивает эспланаду и Галерею, выкапывает первожителей, играет премьеры, снимает кино, обсуждает мэра и «Географа» – столько красок, форм, а не только лишь красное и квадратное. Невелика печаль, что мы перестали быть любопытны бомонду, который с поджатыми губами отвернулся от «города-болота», но мы вновь живем своей собственной, а не придуманной и не навязанной жизнью. И только крепче сжимаем в кармане кулаки, когда чужаки и лиходеи покушаются на «свое, родное» и хотят перегнуть нас через колено. Пусть этот болезненный опыт стыда и унижения будет не зря, пусть не зря… «Ты никогда не обретешь своего лица, пока не научишься драться» (Туве Янсон).

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева

Архив «Филолога»: