Журнал - Интернет-журнал "Филолог"

Главная > Выпуск № 25 > Чехов и Пермь: «Смеясь и плача».

Владимир Гладышев

Чехов и Пермь: «смеясь и плача»

Vladimir Gladyshev

Chekhov and Perm: «laughing and crying»

The article tells us about 2 visits of A.P.Chekhov to Perm in 1890 and 1902, writer’s impressions about the city and its residents and also about the trace left by Chekhov in the memory of Perm citizens.

В марте 2012 года в центре Перми на здании бывшего Дворянского собрания (ныне клуб работников УВД, ул. Сибирская, 20) открылась мемориальная доска в честь А.П. Чехова:

В этом здании, в гостинице Благородного (Дворянского) собрания, в июне 1902 года останавливался великий русский писатель. Во время этого приезда Антон Павлович побывал в качестве почетного гостя на Всеволодо-Вильвенском заводе Саввы Морозова, где открывалась школа имени Чехова. После чего, приехав в Пермь, Чехов познакомился с достопримечательностями города.

У Перми, если подходить строго, база для развития чеховского присутствия изначально более основательная, чем у многих городов, претендующих на то, чтобы «приватизировать» его имя.

Во-первых, Антон Павлович Чехов бывал в Пермской губернии, и не дважды, как принято считать, а даже трижды, если еще иметь в виду его «свадебное» путешествие на кумыс с Ольгой Леонардовной в 1901 году. Ведь тогда плыли они на пермском пароходе, в обществе пермяков и по Каме.

Во-вторых, творческие связи, богатый ряд ассоциаций и даже инсинуаций. Сам Антон Павлович писал о пьесе «Три сестры»: «Действие происходит в провинциальном городе вроде Перми».

И в-третьих, самое главное: в городе жили люди, представители настоящей русской интеллигенции, которые вполне могли претендовать на то, чтобы называться прототипами чеховских трех сестер, шире – представителями чеховской среды.

К этому нужно добавить, конечно, близкое знакомство писателя и его переписку с деятелями культуры, которые были родом с Урала или тесно с ним связаны, – это Сергей Дягилев, Дмитрий Мамин-Сибиряк, Савва Морозов и другие.

От такой алмазной россыпи на чеховском маршруте может прийти в восторг любой читатель, каждый путешественник. В письме с дороги А.П. Чехов писал А. М. Горькому, отец которого был пермским уроженцем:

«Дорогой Алексей Максимович, я был на сих днях в Перми, потом поплыл выше в Усолье, теперь по железной дороге спускаюсь опять до Перми…» (24 июня 1902 г.).

Жене он пишет: «…Надо бы нам как-нибудь нанять для всего семейства пароходик и поехать не спеша в Пермь и потом обратно, и это была бы дачная жизнь самая настоящая, какая нам и не снилась» (22 июня 1902 г.).

В течение нескольких пермских дней, проведенных в Перми в апреле 1890 года и в июне 1902 года, Антон Павлович немало улыбался, иногда иронизировал над местными нравами и чудаками. В знаменитом драматурге, авторе «Трех сестер», которые к 1902 году уже были поставлены и в Перми, не умирал лукавый остроумец и потешник Антоша Чехонте…

*********

…Вот несколько «апрельских тезисов» 1890 года, записанных путешественником. Увидев на пристани местных интеллигентов, для которых приход парохода, видимо, событие, Чехов моментально создает их коллективный портрет: «…Все больше с выражением “второй скрипки” во всей фигуре; по-видимому, ни один из них не получает больше 35 рублей и, вероятно, все лечатся от чего-нибудь».

Писатель любовался видами Камы. Баржу, которую тянет за собой маленький катер, он сравнил… с убегающим женихом в черном фраке, которого пытаются удержать за полы многочисленные родственники невесты.

Во время своего первого пребывания в городе Чехов посетил Мотовилиху, ему хотелось посмотреть знаменитый пушечный завод. Вот где писатель воочию познакомился с местными людьми, «скуластыми, лобастыми и с громадными кулачищами. Родятся они на местных чугунолитейных заводах и при рождении их присутствует не акушер, а механик»!

Даже больше, чем царь-пушка, поразил его гигантский 50-тонный молот.

От пермского вокзала, красивого здания с башенками, построенного в новорусском стиле, добирался до завода Антон Павлович с приключениями. По пути на завод познакомился с интересным собеседником, техником железной дороги А.И. Чайкиным (Воспоминания его опубликованы в альманахе «Прикамье», 1960. № 28), который как раз читал его новый рассказ «Степь», только что появившийся в журнале «Северный вестник». Чехов подарил молодому попутчику визитку и расписался на журнальной книжке со своим рассказом.

До Мотовилихи Чехов добирался на телеге (дорога была так плоха, что извозчики отказывались туда ехать). А обратно вообще шел пешком по шпалам от станции Мотовилиха до Перми-I. И снова повстречался с техником Чайкиным. Они оживленно разговаривали, и увлеченный беседой молодой техник машинально поддержал гостя за локоть. Чехов вежливо освободился, пошутив при этом:

– Извините, но про нас могут подумать, что железнодорожник поймал «зайца».

Свои письма с Урала и из Сибири в 1890 году Чехов подписывает иногда так: Homo Sachalinensis [Человек Сахалинский].

Если верить английскому слависту и литературоведу Дональду Рэйфилду, автору самой обстоятельной биографии Антона Чехова, по пути на остров Сахалин писатель мог заглянуть и в пермский публичный дом, который местные жители называли… «Сахалин» (потому что находился на городской окраине). Англичанин приводит в своем исследовании немало чеховских писем, не публиковавшихся ранее, в том числе и с описаниями борделей, посещенных им, даже японских. К этой стороне жизни русский литератор относился как к не исследованной стороне бытия.

Упоминание об этом колоритном заведении находим в мемуарах пермского старожила, врача А.А. Кюнтцеля, жившего в начале ХХ века по соседству с «Сахалином»: «За городом были Новая и Старая слободки - мелкие маленькие домики городских обывателей. За городом были так называемые “Красные казармы” для солдат гарнизона и слева за Сибирской заставой особый квартал, так называемый “Сахалин”, квартал публичных домов. Когда подъезжаешь на извозчике к этому кварталу (около казарм), видишь, что он весь освещен огнями. Дома эти были двухэтажные деревянные, освещенная лестница наверх. Вход – гостиная, круглый стол с бархатной скатертью, альбом на столе, девушка, мягкие кресла. Рядом дверь в зал, пианино, тапер играет танцы, далее коридор и спальни девушек...» (личный архив автора; текст воспоминаний получен от Т.А.Дорош /Кюньцель/).

*********

В 1902 году Перми Чехов гулял по набережной, сплавал в Курьинские дачи, что на правом берегу, напротив пушечных заводов. Сообщение дачников с городом и Перми с Мотовилихой – тогда они еще существовали раздельно – происходило, помимо рельсового пути, на маленьких пароходах, совершавших рейсы каждый час.

Несмотря на недомогание, Чехов не отказался второй раз поехать в Мотовилиху, на пушечные заводы.

Станция Мотовилиха. Начало 1900-х годов.

Зашел Антон Павлович на почту, здание возле дома Мешкова, отправил письма. Посетил Загородный сад, ротонду, посидел на бульваре…

Благодаря пермскому краеведу И.Г. Остроумову сохранилась колоритная чеховская зарисовка пермских нравов. (ГАПК, Р790, оп.1, д.4331).

Но сначала два слова об авторе воспоминаний. Иван Григорьевич Остроумов (1861 – 1939) был видным уральским журналистом, краеведом, общественным деятелем. Будучи выпускником Пермской духовной семинарии, он стал активным народником; увлекшись краеведением, стал одним из членов Уральского общества любителей естествознания в Екатеринбурге и одним из организаторов научно-промышленного музея в Перми.

Встреча с Антоном Павловичем у него состоялась в Москве в 1900 году. В воспоминаниях (записанных им много позже, в 1934 году) он пишет: «Мне посчастливилось провести целый вечер в обществе Чехова…» Ивану Григорьевичу не повезло позже, летом 1902 года: когда в Пермь приезжал Чехов, он был в Ирбите. Остроумов очень переживал из-за этого, правда, его отчасти выручили коллеги-журналисты, о чем он также напишет: «…Но наша газета “Пермский край” хорошо освещала пребывание писателя». Газета «Пермский край» , с которой тесно сотрудничал Остроумов, действительно сообщала о поездке А.П. Чехова в подробностях, и даже более качественно, чем «главная» газета, «Пермские губернские ведомости» (о чем см. ниже).

Итак, на основе воспоминаний краеведа и газетных заметок мы можем восстановить один день из жизни писателя.

Гуляя по Перми, Чехов решил передохнуть, Попытался зайти в садик, называемый местными жителями «козий загон» – не тут-то было: дверь не открывается, завалена мусором. В сад возле консистории у набережной («архиерейский сад»), в котором стояла в то время и ротонда с видом на реку, оказалось, не всех пускают. Высокий забор, у входа – объявление: «Нижним чинам и собакам воспрещается».

«Меня очень привлекал этот уголок, но войти я не мог. Ведь я много часов уже бродил по городу, как бездомная собака, и, кроме того, был самым нижним чином. Если бы в городе не палили пушки, то можно было бы спать на ходу», – рассказывал потом писатель.

Так что отдохнуть почетному гостю самого Саввы Морозова удалось только с третьей попытки, в Загородном саду.

Чехов не был бы Чеховым, если бы после посещения Перми не появилось у него хоть одной подобной истории. Сами пермяки теперь пересказывают эту байку, варьируя и заменяя «действующих лиц» (например, при расшифровке названия «козий загон»: «козами» называли проституток).

*********

Задумаемся, случайно ли, что столь важная для нас, ключевая фраза о географической привязке «Трех сестер» – «действие происходит в провинциальном городе вроде Перми» – содержится в письме, адресованном Максиму Горькому? Мне кажется, нет, не случайно, и вот почему.

Чехов и Горький испытывали друг к другу интерес и симпатию. Судя по их переписке, Чехова интересовало богатое «босяцкое» прошлое Горького. И, оказавшись на Урале, Антон Павлович был рад возможности заинтриговать коллегу столь неожиданной «привязкой к местности».

Разумеется, действие «Трех сестер» происходит и в Перми, и в Екатеринбурге, и в Пензе, и в той же Москве – в любом городе страны и мира. Потому что проблемы поиска смысла жизни, гармонии и гуманизма, поднятые в пьесе, – общечеловеческие, вечные.

В 2008 года на здании Медико-фармацевтического училища (ул. Луначарского, 19),

была открыта мемориальная доска, посвящённая сёстрам Оттилии, Маргарите и Эвелине Циммерман,

которые, как полагают пермяки, послужили прототипами чеховских трех сестер.

Памятник сестрам Циммерман на Егошихинском кладбище г. Перми.

Чехов всегда и везде читал газеты, он был «включен» в мировой и российский процессы. Такова была его натура, так он привык жить. В отличие от Льва Толстого, к примеру, который очень не любил газеты.

«Сколько дней я уже не читал газет», – вырывается у Антона Павловича признание, когда он находится в гостях у Саввы Морозова во Всеволодо-Вильве. А когда, наконец, дорывается до прессы, словно в награду получает сюрприз, подготовленный сотрудником газеты «Пермские губернские ведомости». 26 июня это солидное издание поместило заметку «М. Горький в Перми», в которой, в частности, говорилось:

«… Носится слух (!), что третьего дня популярнейший писатель Максим Горький на пароходе “Борец” отправился из Перми на Курьинские дачи. Он – в белой рубахе, высоких сапогах и пенсне. Кто-то из публики стоявшего рядом с “Борцом” парохода “Лебедь” узнал писателя. “Борец” в тот момент уже отчалил. Весть о том, что на палубе сам Горький, моментально облетела всю публику “Лебедя”, которая повскакала со своих мест и жадно впилась в удаляющегося “Борца”»(!)…

И далее репортер, скромно опустивший свою фамилию, делает еще одно смелое предположение: «Случись это открытие пятью минутами раньше, добрая половина пассажиров “Лебедя” перешла бы на “Борца”. Как велика популярность писателя, видно из того, что и “серая” часть публики – мужички – знакомы с его именем и говорят про него: “Горький! Он много хорошего написал. Башка!”».

Заметку эту, сильно позабавившую Чехова, он вырезал и в тот же день (!) послал Горькому. Случился этот казус через два дня после того, как Антон Павлович пожаловался тому же Горькому, что жизнь около Перми серая и неинтересная.

Ну как после этого можно обижаться на пермяков? Так повеселили.

Справедливости ради, а вовсе не из журналистской солидарности, отметим, что повод для путаницы был, и даже не один. Оба писателя находились на пике своей популярности, на страницах столичного издания появилась и карикатура на тему, кто из двух популярнее. Кроме того, до Перми в тот год донесся слух, что оба писателя собираются приехать сюда вместе. Сергей Ильин, известный поэт, душа пермского общества и журналист тех самых «Пермских ведомостей», написал и опубликовал (23 июня 1902 г.) стихотворение, посвященное «приезду дорогих гостей»:

…Теперь, тревожно улыбаясь,

Мы нетерпением горим:

Сам Горький едет к нам Максим,

Сам Чехов едет вместе с ним!

Пермяк их ждет, смеясь и плача

Он от избытка чувств обмяк,

Ему действительно удача:

Отец у Горького – пермяк!

С. Ильин, размышляя далее, «что показать гостям столичным, чем их внимание занять», теряется в сомнениях: «…Боюсь, что город поэтичным весьма рискованно назвать!…». Но далее поэт приходит к выводу, что похвалиться и гордиться пермяку все же есть чем. И перечисляет: вот Кама, вот пейзажи, вот горные заводы…

Автор назвал свой блестящий стихотворный фельетон по-немецки «Mein liebchen Perm» – «Моя любимая Пермь» – и подписался псевдонимом «Little man» – то есть, маленький человек. Очень в чеховском духе.

А что касается газетной неточности… Журналистика, по определению Вл. Даля, – это срочная словесность. Что ж тут поделаешь, бывает и на старуху проруха. Ошибка пермского газетчика стала почти хрестоматийной, но… Газетная утка то и дело повторяется, переписывается из одной публикации или научной в другую, и все потому, что спустя несколько лет ложное сообщение переписал из газеты и поместил в свою «Летопись г. Перми с 1890 по 1912 гг.» местный летописец В.С. Верхоланцев. А книга эта была дважды переиздана уже в наше время.

**********

Все это старые дела, как говорится, и технология анекдотичной ошибки вполне понятна. Однако пермяки словно подрядились поставлять забавные неточности на тему о том, как Чехов приезжал в Пермь.

В брошюре «Пермские страницы биографии и творчества А.П. Чехова» (П., 2005), в частности, говорится: «Видимо, перед отъездом во Всеволодо-Вильву в Москве у Чехова был разговор с Немировичем-Данченко о том, чтобы использовать материал поездки на север Пермской губернии в новой пьесе Чехова “Три сестры”, которую он в это время уже писал» (?!).

Можно предположить, что «Три сестры» автор упомянул ошибочно, перепутав с пьесой «Вишневый сад», к созданию которой Чехов действительно приступил в то время. Обдумывал ее уже во время уральской поездки.

Многие годы тема «Чехов и Пермь» незаслуженно пребывала в тени, или еще того чаще - в критической тени. Традиция такого, мягко сказать, необъективного и поверхностного отношения по инерции продолжается и в новом веке. Недавно появился сборник тезисов литературоведческой конференции, в которой один из авторов утверждает: «…В 1890 году Пермь не удостоилась даже упоминания в путевых письмах, хотя целый день чем-то в городе Чехов занимался, куда-то ходил, кого-то видел…»¹.

В том-то и дело, что Антон Павлович «упоминает» Пермь и накануне приезда в город, и после отъезда, как это и бывает обычно с путешественником, который делится увиденным, уже выехав из города.

В частности, вот какую издевку над пермскими «ндравами» обнаруживаем в письмах Чехова с борта парохода.

«Деньги целы, потому что часто хватаюсь за живот», – успокаивает он родных, намекая на то, что купюры спрятаны в надежном месте, а за живот хватается не от смеха, а оттого, что кухня плоха.

Вот вам за то, что не признали живого классика! Сбылось ожидание, высказанное местным оракулом-поэтом: благодарный пермяк смакует новые впечатления, «смеясь и плача».

-----

1. Всеволодо-Вильва на перекрестке русской культуры, П., 2008. С. 159.

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева

Архив «Филолога»: