Журнал - Интернет-журнал "Филолог"

Главная > Выпуск № 26 > Все силы ушли в свисток

Пермская культурная революция: pro и contra

Владимир Гладышев

Все силы ушли в свисток

Vladimir Gladyshev

All the powers gone to the whistle

The article contains the analysis of the events and results of Perm cultural revolution.

…Перед глазами до сих пор стоит «веселая» картинка эспланады, на которой только что отшумел карнавальный городок фестиваля «Белые ночи». Огромное пустое поле, с неровным газоном, вытоптанным, в рытвинах и в кочках. Только бродячих коз не хватало… В позапрошлом веке путешественники нередко дивились тому, как по пермским скверам и площадям бродили козы и сжевывали рекламные объявления с круглых афишных тумб.

Да, картина запустения и разгрома, причем в самом центре города, вызывала недоумение и вопросы, и не только у приезжих. Пермяки в очередной раз оказались, после буйного веселья, у разбитого корыта надежд на то, что «культура вывезет». Красноречивой иллюстрацией этого стали не только крах мечтаний о Перми – культурной столице Европы, но и скандальное завершение проекта «Белых ночей». Это была откровенная битва честолюбий и борьбы за чистоган. Не посмотрели даже на то, что фестивальный городок еще мог работать месяц и больше (как было это в прежние годы), приносить выручку, развлекать народ. Но нет, краевые власти действовали, закусив удила: все многочисленные строения, объекты, артефакты городка, выполненные в сине-бело-красных тонах речных пароходов, разобрали во мгновение ока. Нашла коса на камень…

Начнем с «вещдоков»

Краткий анализ итогов «культурной революции» по-пермски начну, пожалуй, с ее «вещественных доказательств» – новых арт-объектов, все еще «украшающих» улицы и скверы города. Когда меня спрашивают, что с ними теперь делать, с этими красными болванчиками и прочими уродцами, – я всегда отвечаю: ни в коем случае не ломать, лучше переносить их в будущий Парк советской скульптуры на Вышку. Эти объекты и сами быстро придут в негодность, поскольку выполнены, как правило, из временных, дешевых материалов. (Ну, совсем как в 1920-е годы, когда большевики начали выполнять ленинский план монументальной пропаганды). Такие «вещдоки» наиболее зримо и наглядно способны проиллюстрировать блеск и нищету процессов последнего пятилетия.

По сути, в Перми творческому минимализму был дан полный карт-бланш. Налицо попытка, и местами удачная, малыми средствами воплотить мелкие идеи, чаще всего позаимствованные у великих западных деятелей. Вся мелкотравчатость, заемность такого «малобюджетного» (впрочем, поленница художника Полисского в виде гигантской «П» влетела в копеечку!) искусства стала ясна уже при появлении надкушенного яблока перед Горьковской библиотекой. Продвинутая пермская молодежь сразу раскусила рекламный ход авторов, ведь это символ известной западной компании. Сами авторы (Жанна Кадырова и др.) в своей сопроводиловке решили просветить пермяков, чем было яблоко в истории мировой культуры, – тут вам и плод искушения Евы, и суд Париса, и шишка Ньютона. Могли бы, если на то пошло, вспомнить и то, какую роль играет яблоко в русских сказках и фольклоре («Скушай яблочко!» и т.п.). Но нет, русским духом в творцах «русского бедного» и не пахнет, как говорится.

Пермские ворота Николая Полисского

Допускаю, что кому-то, особенно молодежи, все эти скульптурные «приколы» могут нравиться. Забавно, кто спорит. Да и перекормили наших людей пафосным «идейным» искусством в прежние годы. Но хочется, знаете ли, большей разборчивости, глубоких мыслей, ярких, неожиданных образов и вкуса.

Как говорится, всякому сверчку – свой шесток. В другом месте, более камерном, «заиграл» бы и огрызок яблока. Вспоминаю, как в начале нулевых на рассмотрение членов пермского топонимического совета поступил проект арт-объекта «Пуп земли». Произведение ничего из себя не представляло – так, маленькая шишка, нарост, как будто гриб из-под асфальта пробивается. Авторы предлагали установить этот «пуп» в одном из центральных скверов города. Топсовет дружно проголосовал против, посчитав этот проект за плоскую шутку. Но шутка понравилась в Кунгуре, куда обратились пробивные проектанты. Теперь у этого «пупа», установленного в начале пешеходной улицы Кунгура, фотографируются молодожены.

Особенность «культреволюции» в Перми, в том, что пришествие ее напоминало психическую атаку. Никаких обсуждений на советах – к чему время терять? Ревтрибунал решил, постановил – установили. Вся россыпь современных арт-объектов, бессистемно и хаотично наводнивших центр города, напоминает мне десант колонизаторов, которые выбирали у аборигенов жемчуг и золото в обмен на дешевые побрякушки или «огненную воду». Простодушные и доверчивые пермские жители, увы, в роли обманутых аборигенов. Модель поведения, механизм подмены подлинного – мишурой, стары, как мир.

Однако при отсутствии продуманной системы в действиях новоявленных «культуртрегеров» проглядывает четкая поведенческая модель. Она была заявлена как манифест уже при установке пресловутого яблока: зеленая кожура плода – это молодость, это будущее, а порыжевшая мякоть (все сделано из обычного кирпича) – это прошлое, отжившее.

Почти по Фрейду: оговорки бывают красноречивее трактатов. Искомого баланса между историей и современностью, природой и цивилизацией у данных авторов нет и быть не может. Не те целеустановки. Отношение к традиции, к прошлому как к какой-то порыжевшей гнили, к отработанному материалу, как к чему-то не заслуживающему внимания и уважения, – довольно характерно для деятелей «культреволюции». В этом и кроется причина столь быстрого ее краха. Не в коня корм. Пермяки – народ, уважающий идеи преемственности, им всегда ближе консерваторы, дорожащие вечными ценностями. Не случайно Александр Ложкин, новый директор краевого центра охраны памятников, на встрече в клубе «Пермский краевед» отметил, что пермяки ему показались людьми с высоким чувством исторического самосознания. (Александр Юрьевич до этого жил в Новосибирске). Уральцы – серьезный народ, на дешевку не купятся.

Если по большому счету, к «вещдокам» можно отнести и Музей современного искусства. Что поражало здесь, в бывшем речном вокзале, посетителей, хоть немного интересующихся художественной сферой? С первых же экспозиций, с «Русского бедного», нам демонстрировали творения столичных авторов, представлявших только андеграунд. Подобные приколы, арт-объекты, изо-шутки и прочие измывательства над известными политиками, большевиками, вождями и т.д. пользовались повышенным вниманием в далекие годы перестройки. В том числе и в Перми.

Мозг на костылях…

Если на то пошло, то у Славы Смирнова, непредсказуемого талантливого пермского художника, есть концептуальные вещи, гораздо более глубокие по мысли и не менее дерзкие, остроумные по форме, чем у «забуревших» гостей. Живописцы Татьяна Нечеухина, Максим Титов (автор нашумевшего парного портрета М.Гельмана и Б. Мильграма) не первый год дерзко разрабатывают в новых циклах картин свое представление о природе и символах русской ментальности. Но пермских мастеров в музее ПЕРММ в упор не видели. (Кажется, лишь однажды исключение сделали, показали вещь Юрия Лапшина). И еще дирекция ПЕРММ любит кинетические объекты «с подсексом», их хлебом не корми, только дай поиграть в крутую эротику. Ну, понятно, они так заботятся о «развитии» своего зрителя.

Большей частью здесь демонстрируют так называемые музейные вещи, которые по сути – плюсквамперфект, как говорят немцы, давно прошедшее время.

Шумим, братец, шумим!

По итогам 2013 года Пермь попала в топ-десятку самых узнаваемых (упоминаемых) городов среди иностранных туристов. (Правда, Екатеринбург все равно «узнаваемее» нас, хоть и не проводили соседи «Белых ночей»).

Но что неприятно поражает в Перми, так это внушительный список невоплощенных проектов, причем по самым узловым, давно назревшим, нет, перезревшим проблемам. Зоопарк, новые здания галереи, аэропорта, театра, автобусного и железнодорожного вокзалов. Кучу денег угрохали на проведение международных конкурсов, проекты появлялись, авторы награждались, а вскоре все оказывалось ненужным, не подходящим к пермским условиям.

Все силы ушли в свисток. Недаром бывший губернатор Олег Чиркунов получил у народов Прикамья прозванье «швейцарский мечтатель» (семья его живет в Швейцарии). Автору этих строк довелось участвовать в совещаниях целевых групп при губернаторе по двум вопросам: по увековечению памяти великого князя Михаила Александровича Романова и по сохранению археологического наследия. Результат таких советов «на высшем уровне» – практически нулевой: ничем не помог начальник губернии…

И все же была, была в чиркуновском стиле работы одна привлекательная черта – амбициозность. Почти по завету Че Гевары действовал: будьте реалистами – требуйте невозможного!

На выставке в музее ПЕРММ зимой 2012 года:

в центре – губернатор О.А. Чиркунов,

справа от него: представитель Президента РФ в Приволжском федеральном округе Г.А. Рапота,

директор музея ПЕРММ М.А. Гельман

Так вот: с идеей объявить Пермь культурной столицей Европы – и никак не меньше – получился большой конфуз. То, что это – профанация идеи и не больше – хорошо объяснил Андрей Климов, депутат Государственной думы (ныне он – сенатор). На встрече с интеллигенцией города, устроенной в Пушкинской библиотеке, наш земляк растолковал, какие условия надо было выполнить городу, чтобы включиться в этот европейское движение, как долго длится такой процесс. Выяснилось, что у Перми даже юридического основания не было, чтобы вклиниться в список европейских городов-претендентов!

Налицо – профанация идеи, какое-то детское шапкозакидательство. Правда, нет худа без добра: перестроившись, сменив ногу на марше, как говорят военные, губернская власть организовала конкурс «Культурная столица Прикамья». Что принесло конкретную пользу многим «уездным» городкам и селениям края. Как говорится в народе, по Сеньке – шапка.

Если говорить о позитиве…

Плюсы от такой «движухи» есть, хоть их и немного. Пермь стала на время «театральной столицей России». Ее перестали путать с Пензой.

Пермь в эти годы действительно стала театральной Меккой России. И многочисленные фестивали, и «Сцена-Молот», и новые постановки современной драматургии, и осовремененные спектакли русских классиков. О качестве премьер по классике здесь не говорим – разговор особый. (К примеру, «Метель» по Пушкину – на мой взгляд, полная халтура и немочь постановщика).

То, что в Перми, наконец, появился свой Дом актера – тоже приобретение. Стыдно было перед другими городами за наших «бездомных» актеров. Вообще, уж если кто и сумел использовать «культреволюцию» на все сто, так это режиссер Борис Мильграм (после М.Гельмана, конечно). Весьма удачно бывший министр культуры «выкачал» (прежде всего для своего родного Театра-Театра) и административный ресурс. Получилось почти по Булгакову – помните, один его герой, генерал Чарнота, грозился записаться в ЧК, чтобы «убрать подлеца» и, добившись своего, выписаться обратно.

Обрел пристанище, и достойное, книжный магазин «Пиотровский», душа просто радуется за них и за себя.

Открылась уникальная «Красная линия» – главный романтический маршрут, организованный по примеру европейских городов. (Как автор текстов и соразработчик концепции, совместно с Озон-группой, могу сказать: не верилось до последнего, что наша авантюра пройдет – но все получилось). Мне довелось вести первые экскурсии по Красной линии и для «отцов» губернии и города, и для молодых участников гражданского движения. До сих пор перед глазами стоит необычная для Перми картина: вдоль экскурсионной линии идет внушительная процессия с белыми шарами и ленточками, в сопровождении эскорта полицейских машин, и все слушают увлекательное повествование о месте любви и брака в судьбах знаменитых граждан Перми...

В городе появилась пешеходная улица. Жаль, не довели до конца идею с пермским Арбатом. А ведь это вековая мечта пермяков, не побоюсь сказать. Не продумав, не проработав концепцию по превращению части улицы Пермской в местный Арбат (ни инфраструктуры, ни автопарковок и стоянок, ни культурной программы, ни привлечения малого бизнеса…), городская администрация поставила под угрозу саму идею пешеходной зоны. Причем проколы начались уже «на берегу». Вариант пешеходки избрали усеченный, сократив ее наполовину: взяли в работу не отрезок улицы от Компроса до Сибирской, а только до ул. Газеты «Звезда» (быв. Оханской). И самое страшное: почти одновременно с официальным открытием Арбата, тут же, «не отходя от кассы», начался снос старинного двухэтажного купеческого особняка на углу улиц Пермской и Оханской. Это был прекрасный образчик средовой застройки, рекомендованный генпланом к сохранению. Вместо него возводится новодел, тем самым был нагло нарушен один из основополагающих принципов существования пешеходных зон – аутентичность архитектурного облика.

В миниатюре история пермского Арбата – это судьба всего амбициозного проекта по объявлению Перми «культурной столицы Европы». Можно сказать, в душу пермяку плюнули, надругались над самыми лучшими, светлыми чаяниями его.

От такой непоследовательности, половинчатости действий больше всего страдает сам пермяк. Примеров – пруд пруди. Вместо двух кварталов для пешеходной улицы берут один, да и тот «заваливают». Немногим ранее: восстанавливают Сибирскую заставу – но вместо двух обелисков появляется один, и все «замораживается» на многие годы. Вместо двухполосного нового моста через Егошиху (так по проекту) построена однополосная дамба (Средняя) – и сейчас развязка на Бульваре Гагарина – ул.Макаренко – «узкое место», постоянные пробки. За что боролись – на то и напоролись.

При этом надо уточнить одну деталь: к позитиву времен «культурной революции» относят иногда и то, что ряду улиц исторического центра Перми были возвращены родные названия. Не совсем так: план поэтапного возвращения исторических названий улиц был в работе еще в «дочиркуновский» период. Напомню: начали с ул. Осинской (быв. Ждановской), а в 1998 году, при мэре Ю.Трутневе, на карте города вновь появилась Сибирская (бывшая К.Маркса). Что касается позиции самого губернатора Чиркунова по этому вопросу, то он в нескольких телеинтервью заявлял: не видит общественного заказа, движения в данной сфере (переименований). Хотя были письма, обращения историков, краеведов, писателей, религиозных деятелей, появлялись инициативные группы жителей. А губернатор «не видел»… По всему выходило, что пермяки взяли здесь инициативу в свои руки, не полагаясь на чиновников. Впрочем, чему удивляться? «Культурной столицей» Пермь не стала, но правовой столицей (при всей условности и игривости этого звания) город слывет не первый год. Не случайно же судебную тяжбу над общественными организациями – «иностранными агентами» выиграли местные правозащитники. Первыми в России.

Другой пример. Когда на рассмотрение городского Топсовета поступило предложение сменить название остановки общественного транспорта «Драмтеатр» на «Театр-Театр», члены совета слегка изумились («Делать кому-то нечего, что ли?!»). И единодушно отказались переименовать. Пермяки нас поняли.

Пора сваливать?

Остается вопрос: можно ли отнести к позитиву времен «культурной революции» призывы укореняться, борьбу за кадры? Более-менее четкие формы это движение обрело в призывах к молодым специалистам делать карьеру на родине. Под это движение была подведена и определенная материальная база (хоть и недостаточная). На улицах Перми стали появляться красивые баннеры с портретами молодых и успешных людей, нашедших применение своим силам и знаниям «здесь и сейчас».

Но пермяки – это ведь такой народ… Их на мякине не проведешь. Пермяков отличают такие качества, как добродушие, трудолюбие, открытость, терпимость, здоровый традиционализм, консерватизм. Но и медлительность (та самая печально известная «ленивая кровь пермяка»), и бережливость, доходящая до скопидомства, и излишняя скромность. Поэтому пермяк и не принимает, не понимает амбициозных людей. Думаю, в этом, в особенностях пермского менталитета скрыта одна из главных причин провала московских «культуртрегеров».

А главное, заезжие деятели решили «осчастливить» местный отсталый народец почти исключительно своими силами. Не случайно против команды Гельмана и его политики дружно ополчились практически все творческие союзы Прикамья (кроме СТД).

Свою «экспортную модель революции» гельмановцы и воплощали сами, и деньги за труды ни с кем не хотели делить.

Чтобы не быть голословным, приведу маленький эпизод, случившийся со мной. Перед очередным фестивалем «Белые ночи» мне позвонили из Москвы и предложили подготовить цикл бесед, лекций на тему истории края. Причем молодой человек, который вел переговоры, даже не представлял, что такое Пермь и где находится фестивальный городок. Я дал предварительное согласие. Когда начался фестиваль, выяснилось, что цена вопроса, как говорится, нулевая, то есть лектор – в роли благотворителя, да еще и оргтехнику я должен был приносить свою. Когда же менеджер-москвич показал мне рабочую площадку (какие-то картонные перегородки, закутки, шум-гам, толчея…), – тут уж мое терпение лопнуло, я сказал: «Извините».

Сегодня нет-нет да слышишь мнение отчаявшегося участника «боев за культуру»: все, мол, «движуха» в Перми закончилась, пора сваливать! На самом деле массового оттока не замечено. Из известных пермяков «отчалил» в соседний Екатеринбург писатель Алексей Иванов. Он почти сразу объявил войну гельмановцам, не заметить потерю такого бойца было невозможно. Не всем, кстати, понятны, мотивы его отъезда. Создается впечатление, что, обидевшись на пройдох-чиновников, популярный литератор решил «переадресовать» свою обиду всему честному пермскому обществу. Пишу об этом с болью в душе, потому что фильм «Географ глобус пропил», снятый по одноименной повести А.Иванова, создает весьма непрезентабельный образ Перми. Топография сразу узнается: тут и Кама, и затон, и пресловутый лозунг «Счастье не за горами», на фоне которого слоняется герой Хабенского – этакий «лишний человек» современного переходного периода. Признаться, не тороплюсь разделить восторги, поднявшиеся по поводу картины. В ней столько безысходности, грязи и пьяни… Совсем в духе «лихих 90-х», несмотря на мобильники и прочие современные атрибуты. Подобной «чернухи» мы уже вдоволь накушались. Неплодотворно.

Я бы обратил внимание читателей на произведение другого пермского автора, роман «Город на Стиксе» Натальи Земсковой (книга вышла в Москве в 2013 г.). Виртуозно закрученная интрига романа способна навести на размышления о том, что же такое пресловутая пермская матрица. Нужно понять, почему самые яркие, самые талантливые деятели культуры, поклявшись однажды в юности не уезжать в столицы, а сделать себе имя здесь, в Городе, – погибают один за другим, при странных обстоятельствах…

Бог шельму метит,

или Провокация как мотор «движухи»

Особо нужно сказать о роли личности в «культурной революции». Да-да, о самом господине Гельмане, поскольку пермяки имели счастье близко познакомиться с всероссийской «знаменитостью» в бытность его руководителем Музея современного искусства и всей концепции «Пермь – культурная столица Европы». Надо отдать должное команде Марата Гельмана: известный галерист давно руку набил на организации всяческих шоу, зрелищ и рекламных кампаний.

Несколько выставок, экспозиций современного искусства, да и сами программы фестивалей «Белые ночи» выявили одну яркую особенность в стиле работы Марата Гельмана. Главенствующую роль для него играет не мысль, но – ее величество провокация. Каждый год – что-нибудь этакое, всегда с кукишем в кармане. Однажды в галерее песчаных скульптур появился образ Спасителя… с кукишем за спиной. На выставке «Белых ночей-2013» неприятно поразили творения с острой анти-олимпийской начинкой, плакаты и «товары народного потребления» (балалайка в виде автомата Калашникова, матрешка в виде «лимонки», пять колец в виде кастета и т.п.) Серию под лозунгом «Welcome to Sochi-2014!» увенчали топоры, вечный образ «сочинского» Сталина и «веселая» виселица с пятью петлями. Таким вот образом безбашенные авторы звали Русь к топору.

Рядом в толпе зевак просочился довольно ухмыляющийся г-н Гельман.

Недоумение, возникшее при виде таких творений, сменилось на другое чувство при виде артефакта «Мозг на костылях». Со стороны автора и организаторов подобной выставки это творение воспринималось как саморазоблачение.

– И эту туфту вы впариваете нам как современное искусство? – прозвучала после открытия выставки реплика возмущенного пожилого посетителя. Кстати, данная экспозиция и послужила, похоже, детонатором недовольства, последнее терпение пермских властей кончилось. Вскоре договор с М.Гельманом бы расторгнут.

«ВЕЗЕТ» ЖЕ ПЕРМЯКАМ НА ГЕЛЬМАНОВ!... Маленький исторический казус. В стародавние годы, в первой трети 19-го века, петербургский купец, носивший такую же фамилию, как наш «культуртрегер», удачно «нагрел» жителей Перми и Чермоза при поставке медикаментов местным заводам. Разоблачение шельмы-поставщика как раз совпало со временем, когда А.Герцена сослали в Пермь, поэтому случай и попал в историю. Из докладной записки, присланной в Чермозское Главное правление, явствует, что «в числе медикаментов и вещей, присланных купцом Богданом Гельманом <…> травы: Мелисса и Майорана были с корнями и частию с землей, так что третья часть их только годилась для употребления… Кроме того, вместо богородской травы г.Гельман прислал траву кудрявой мяты… Кашка тамариндов была худо выпарена, от чего в дороге претерпев брожение, к употреблению сделалась негодною». А еще отмечены недовес, нарушения технологии выпарки, поэтому экстракт прострельной травы и другие снадобья загнили в дороге. Из присланных книг недостает одной Российской грамматики; а «в числе 5 экземпляров Латинской Грамматики, 1 экземпляр оказался неудобным к преподаванию по причине помешательства страниц». Почти случайная историческая параллель, ни к чему читателя не обязывающая.

Нужен большой стиль, высокие идеи, опора на корни

В заключение скажем: весело жили пермяки в пятилетку «Белых ночей», но по принципу: однова живем! Фестивали, карнавалы… благодаря сплошной карнавализации Перми в уральский город стали приезжать артисты из далекой Мексики. Экзотика! Пусть и актеры, музыканты второразрядные, но … откуда же в нас «мексиканская грусть»?

Голая ставка на развлечение («движуха, сэр!») со временем способна вызывать только глухое раздражение. Поэтому главный упрек новоявленным «культуртрегерам» можно предъявить следующий: они создавали только видимость развития, не давая ответа на вызовы современности. Большого стиля как не было, так и нет, высоких идей не породили, Основные пермские мифы и бренды остаются неразвитыми. Есть лишь реплики, гримасы, пародии на стиль – как армия красных болванчиков или остолбеневшие истуканы перед входом в бывший речной вокзал (якобы парафраз пермских деревянных богов)…

Куда ни кинь – везде клин. Парк пермского периода до сих пор существует только в игрушечном формате в уездном городе Очере (очерцы молодцы, хоть в этом опередили пермяков).

Исторический центр губернской столицы, территория «вокруг Татищева», так и остается на многие уже годы замороженной без малейшего намека на развитие. А пустота порождает чаще всего исчадья ада, вызывая из подземелья самые низменные и уродливые явления. Недавно преступный мир страшно напомнил о себе в Разгуляе убийством девочки-подростка.

Красная горка, которая возвышается над Старым городом, постепенно заполняется, как бельмом, частной застройкой, коттеджами. А ведь это самая выигрышная точка обзора, сюда генерал-поручик Евгений Кашкин мечтал поставить собор. А можно – какую-нибудь оригинальную скульптуру…

Взяв идею Камы, большой реки, реки любви, – организаторы «Белых ночей»-2013 заставили тысячные народные массы толпиться на пятачках-площадках, в тесных павильончиках городка. А хотелось ведь чего-то большего… Вот бы вырваться к настоящей реке, на большую, реальную воду! Вместо того, чтобы обеспечить смелый прорыв – как в годы расцвета советского авангарда – нам предложили жалкий паллиатив. На палубах-сценах, у катера (настоящего!), ставшего временным центром эспланады, в разгар веселья приходили и невеселые мысли о судьбе большой российской реки.

Игра в смертельный «морской бой» продолжается. КРП пустили ко дну, теперь попали в очередной корабль.

И не ведали глашатаи современного искусства, столь узко понятого ими, что сто лет назад пермяки были способны создавать свой карнавал – на большой воде. Поэт и журналист Сергей Андреевич Ильин (старший брат будущего видного писателя М. Осоргина), по-пушкински легким и точным пером описывает эти стихийные (!) карнавалы на Каме:

По реке плывет зеркальной

Сотня лодок, челноков,

В них – по мере минимальной –

Сто поющих пермяков…

Вывод должен быть таков:

Пермь есть город музыкальный.

Вот и выходит, что после нескольких развеселых лет «культурной революции» пермяки вновь остались у разбитого «корыта» бывшего речного вокзала, который, как выяснилось, не пригоден к эксплуатации, нужна кардинальная реконструкция…

Фотографии автора

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева

Архив «Филолога»: