Главная > Выпуск № 26 > Три взгляда на город П

 Три взгляда на город П

Пермь-Первая, Пермь-та-еще-подруга.

Рождаешься и, как чибон, – по кругу,

По кругу первому, Итаке, ИТК.

Не успевает загореться спичка –

Проскакиваешь лимб на электричке

И начинаешь без черновика.

Вячеслав Раков

Вспоминаю свой первый полноценный день в Перми – 20 августа 2009 года. Пермь мне показалась тогда жутко неправильным с точки зрения «ярославца» городом. Здесь нет главной площади с Собором или Кремлем, как в центре любого города Центральной России, нет выстроенной от этой площади городской топографии – проспектов, улиц, кварталов. В центре Перми много больших серых зданий (Лукойл, Горьковка, ЗС), много непонятного пустого пространства (эспланада) и длинные, не увязанные с центром улицы (Ленина, Компрос). Здесь даже нет нормального памятника Ленину в центре города. А ведь это обязательная примета любого постсоветского города. Странный, пустой, холодный город, лишенный историчности и тепла. Город  и не старорусский, и не советский тоже.

Передвигаясь по городу, я достаточно долго соображал, как же в нем ориентироваться. Лишь спустя час-два я понял, что ориентироваться нужно по кресту главных улиц – Ленина и Комсомольского проспекта. Но даже спустя год во время ежемесячных наездов в Пермь из Соликамска я часто терялся в ней. Достаточно долго меня удивляла длинная аллея на Комсомольском проспекте – она казалась мне бесконечной и непонятно куда уводящей. Находясь в Перми, я все время боялся потеряться в ней, быть ею проглоченным. Интересно, что таких чувств я не испытывал ни в Питере, ни в Казани, ни в других крупных городах. 

Отдельно хочется сказать о пермяках. Пермяки мне показались тогда немного подозрительными. Что меня, человека очень общительного, немного задевало. Впрочем, все это сполна компенсировалось обилием красивых девушек на улицах.

Кстати, как недавно я выяснил, результаты моего первичного осмотра Перми почти на 100% совпадают со взглядом на нее бывалого пермяка культуролога Вячеслав Ракова: «В отличие от Казани и Нижнего, у Перми нет кремля. В отличие от Самары, мы не имеем «открыточного» старого города. Мы со старта проигрывали им в символическом капитале, в индексе столичности...».

Соликамск, куда я переехал из Рыбинска, казался мне полной противоположностью Перми. Соликамск – это как раз типичный русский город со всеми прибамбасами трех основных эпох: строгановскими церквями, «петербургскими» присутственными местами и советскими заводами. Не чета Перми, короче.

Правда, люди оказались еще более подозрительными, чем собственно пермяки. Видимо, настороженность по отношению к чужакам – это неотъемлемая черта пермского менталитета. Не скажу, что плохая, кстати. Способность отличать «чужих» от «своих» очень нужное для выживания качество.

Березники были, казалось, полной противоположностью Соликамску. Никаких церквей, прямые параллельные улицы, как в Перми. И мне даже первое время казалось, что Пермь и Березники похожи между собой. На самом деле это не так. Березники – типичный советский новострой, притом абсолютно непохожий на Пермь

Мало того, если соединить Соликамск с Березниками получится вполне себе Рыбинск или даже Ярославль. Мне, кстати, казалось тогда диким, что Березники и Соликамск – два разных города. Ведь расстояние между ними детское. Сейчас, пожалуй, нет. Это реально два разных города: по истории, менталитету, экономике, социальности.

И напоследок о Перми Первой. В тот первый приезд в Пермь я достаточно много времени провел  у фонтана в Хохряковском парке. Я вообще очень люблю фонтаны (и очень скучал по ним в Соликамске), а тут как-то сразу прикипел к нему. И потом во время своих ежемесячных наездов в Пермь старался всегда там бывать.

Пермь Вторая – не снимая розовых очков

 Спустя два года после моего переезда в край в июне 2011 я переехал в г. Пермь.  Мой переезд совпал с двумя важными для меня вещами. Это внезапно для меня завершившиеся отношения с девушкой-пермячкой, из-за которой я, собственно, в Пермь и переехал, и начавшиеся тогда же «Белые ночи».  Расставание с девушкой (назовем ее Л.) я переживал очень сильно, ведь это была самая сильная Любовь в моей жизни. И не знаю, как бы я справился с этим расставанием, если бы не начало нового романа – романа с Пермью. Наверное, это дико слышать, но я отношусь к Перми как к женщине, как к любимой женщине. Но теперь все по порядку…

Моя влюбленность в Пермь проходила по всем романтическим канонам – долгие прогулки вечерами после работы, совместные ужины и посещение различного рода увеселительных мероприятий. Благо, последних благодаря «Белым ночам» было предостаточно – фестиваль уличных театров, спектакли в «Сцене-Молот», различного рода аттракционы и т.д. И, что самое главное, те первые «Белые ночи» были везде – они покрывали все пространство центральной части города и не были заперты в «Белый городок».

Продолжал я посещать и фонтан в Хохряковском парке. В то лето я был там практически ежедневно и с тех пор он стал для меня главным местом в Перми, «Местом Силы», «Святым местом».

В общем, после «Белых ночей» Пермь перестала мне казаться пустой и холодной.  Мало того… для меня показателем того, что «все – окончательно и бесповоротно» стало 5 января 2012 года. В тот день, будучи на каникулах в Рыбинске, я вместе с племянницей был в кинотеатре на «Елках». И вдруг я увидел ЦУМ, улицу Ленина, эспланаду и... через сутки я был уже в Перми. С тех пор я слабо представляю свою жизнь где-то вне пределов Города. С горячностью неофита я стал впитывать в себя все пермское. Удачно, кстати. По многим параметрам я стал даже не просто пермяком, а ультрапермяком.

Интересно, что, еще будучи в Соликамске, я оказался вовлечен в сетевые споры о так называемой Новой культурной политике (далее – НКП). Правда, я тогда слабо представлял, что это такое, но как сторонник прогресса и перемен выступил естественно «за», нещадно порицая противников НКП в своем ЖЖ и ЖЖ Марата Гельмана. Так же положительно я тогда относился и к деятельности губернатора Олега Чиркунова. О последнем, кстати, мои соликамские знакомые отзывались вполне положительно – как о человеке, пытающемся создать в крае нечто новое. Знакомые были весьма просвещенными, и у меня не было и нет оснований им не доверять.

Приехав в Пермь и окунувшись в волшебство «Белых ночей», я, естественно, не мог внезапно отказаться от своих взглядов на НКП. И все же перемена этих взглядов стала неизбежной. Дело в том, что в декабре 2011 г. я внезапно для самого себя окунулся в «снежную революцию» в Перми. Здесь не место обсуждать обстоятельства моего участия в «декабристском движении». Важно только понять две вещи.

 Первое – период с декабря 2011 по март 2012 г. стал переломным этапом в моей «пермизации». За эти четыре месяца я познакомился с огромным количеством жителей Перми (сотнями, тысячами). Со многими из них я сблизился. И именно эти люди сформировали мое представление о пермяках – людях ответственных, активных, любящих свой город и край. Чего стоят, например, такие имена как Игорь Аверкиев, Светлана Маковецкая, Виталий Ковин и др. Именно с тех пор укоренилось во мне осознание принадлежности к пермскому гражданском обществу. Отсюда и понимание важности этого самого гражданского общества для Перми. Если раньше я относился к «обзыванию» Перми «гражданской столицей России» со скепсисом, то теперь я понял, а точнее увидел, что доля истины в этом есть. Немалая, притом.

Второе – большинство из этих людей были в той или иной степени в оппозиции к Олегу Чиркунову и испытывали не самые лучшие чувства к Марату Гельману и тому, что он сделал. Особенно это, конечно, касается Константина Окунева и Андрея Агишева. Они просто пылали ненавистью к Чиркунову и Гельману. Учитывая интеллектуальный и общественный авторитет этих людей, я, разумеется, не мог не проникнуться их взглядами, тем более, меня к этому вынуждала политическая необходимость. Как и для многих молодых пермских декабристов,  для меня была более значима общероссийская повестка, чем краевая, а потому – уйдет в отставку Чиркунов или нет, покинет ли Пермь Гельман – мне в общем было все равно.

Впрочем, где-то к февралю 2012 г. я все же встал на античиркуновские позиции и, кстати, до сих пор, несмотря, на все мои симпатии к Олегу Анатольевичу, считаю, что его отставка была необходима. Причины этого лежат не только в области политики, но, прежде всего, в экономических и социальных проблемах его губернаторства. Но здесь не место писать об этом. В любом случае в феврале 2012 г. «время Ч» закончилось, и этим все сказано. Впрочем, он и сам это понял тогда. Последовавшая за этим отставка лишь юридически оформила процесс.

Что касается моего отношения к «Белым ночам», красным человечкам и другим НКПшным вещам, то оно нисколько не изменилось. Оно по-прежнему было положительным. А как же можно относиться к тому, что делает жизнь праздником? Пускай всего на несколько месяцев. В этом плане я обычный потребитель. Мне нравится все, что красиво, и все, что приносит радость. Чего не скажешь о моем отношении к Марату Гельману, глубоко личному, замечу, отношению. Так вот, я считаю Гельмана  человеком без принципов. С такими людьми я предпочитаю не иметь дело. И еще мне казалось и тогда, и сейчас, что Гельман был одновременно и создателем НКП, и ее губителем.  В силу своего характера и жизненного стиля. И это предопределило ее (НКП) судьбу.

Завершая свой рассказ о «Перми Второй», замечу, что по итогам того года у меня в голове сформировалось два плотно увязанных символических слоя – «Пермь культурная» и «Пермь гражданская». Оба слоя были мне симпатичны, в обоих мне хотелось и хочется жить. Хотя вообще я бы эти две Перми не разделял. Ведь копни в Перми поглубже политический вопрос – и рано или поздно вслед за ним выскочит вопрос культурный, и, наоборот, из любого культурного вопроса так и тянет политикой. Что бы ни говорили некоторые мои знакомые, но основа современной Перми не в промышленности, а в культуре. Это парадокс пермской жизни, ибо никто не знает, как и когда это стало фактом.  И все же это так.

В общем, вся эта терминология не имеет никакого значения. Важно, что благодаря впитыванию «культурного» и «гражданского» я понял, что Пермь – это не только моя Возлюбленная, это еще и мой Дом. Дом, в котором мне бы хотелось прожить всю свою жизнь. И который мне бы хотелось сделать хоть чуточку, но лучше. Правда, для этого нужно хорошо разобраться в «Перми экономической».

Пермь Третья – сквозь огонь, воду и медные трубы

 Прошло еще два года. За это время я достаточно много пережил. Сначала с головой окунулся в политику (уже после «снежной революции»), затем почти вынырнул из нее, плотно закупорившись в роли ИТ-профессионала. За это время многое произошло со мной и в личном плане – дважды влюблялся, один раз очень сильно и снова в Л. … – правда, в другую; познакомился с множеством людей, нашел настоящих друзей, узнал немало тайн, прочитал много книг (в том числе о Перми).

Одним словом, я стал мудрее. И не просто мудрее, сейчас я снова, как тогда в 2008 году, перед переездом в край, стою на распутье. Направо пойдешь… налево пойдешь…  Это не значит, что я разлюбил Пермь и хочу отсюда уехать. Нет. Скорее, у меня сейчас появилась уникальная возможность подумать о Перми и о своем пути в ней.

Тем более, и время сейчас такое. После «времени Ч» нового времени не наступило. Никакого «времени Б». Но зато наступило безвременье, тоскливое и унылое. По крайней мере, в культурном плане. С политикой и гражданской жизнью все как-то лучше. И это понятно: культура – вещь хрупкая, и больше всего она боится серости.

Раздумывая о Перми сейчас, я понимаю: а ведь тогда, в 2009-м,  был прав. Пермь действительно не исторический, холодный и пустой город. Это не повод не любить её, но это повод задуматься над eе судьбой, и в том числе над таким феноменом, как ПКП. Все дело в малослойности Перми. Большие города типа Москвы, Лондона, Парижа, Рима, Каира, как правило, содержат большое количество культурно-исторических слоев. Эти слои (вовсе не тождественные археологическим, кстати) придают городу своего рода «иммунитет» и психологическую устойчивость.

Проблема Перми в том, что у нас до сих пор есть только два слоя – петербургский и советский. Причем во многих местах первый слой пробит вторым, а в некоторых местах нет ни первого, ни второго – одни сплошные дыры. У нас так и не появился третий слой – российский или постсоветский. А это очень опасно для городского иммунитета. Двух слоев маловато. «Культурный проект» Гельмана был попыткой вырастить такой слой. Пускай и с привлечением чужеродных организмов. Но иммунитет ведь так и выращивается. Антитела без вирусов не образуются. В целом проект закончился неудачно, но точно не бесплодно. Направление – в целом – было выбрано верное.

И потому нам нужно продолжать выращивать этот постсоветский слой. Но спокойно, без гельмановского эпатажа, внимательно относясь и к прошлому, и к настоящему Перми. И у нас, мне кажется, все для этого есть: культурное сообщество, культурные деятели, музеи, галереи. Не могу не упомянуть в связи с этим подвижническую деятельность Юлии Тавризян, «Музей советского наива» Надежды и Андрея Агишевых, проекты Натальи Шостиной и Юлии Ворожцевой и многое другое.

Отмечу также возникшую совсем недавно в пермских культурных кругах идею развития частного и общественного «памятникостроения». Именно в этом русле недавнее предложение Всеволода Аверкиева о создании «гранитных красных человечков». Мне кажется, если эта идея пойдет в массы – город изменится. Представьте себе город, в котором в каждом дворе стоит хоть небольшой, но памятник. И все они разные.

И еще, мне кажется, Перми бы стоило поискать свой «нулевой» слой. Почему «нулевой»? Потому, что города Перми в то время не существовало, но культура той эпохи и мифы о той эпохе безусловно могли бы быть полезными.

Но искать этот уровень стоит не только в том направлении, в котором его сейчас ищет Алексей Иванов для Екатеринбурга («горнозаводское направление»), а в том направлении, в котором он начал его искать для Перми до увлечения «горнозаводскими идеями». Я имею в виду традиции полумифической «Перми Великой» и вполне реальной «строгановской эпохи». Впрочем, и «имперская» Пермь многое может дать и уже дала Перми сегодняшней.

Все сложно у нас и с пермяками. В моем понимании, они делятся на три очень неравные части.

Первая – это политическая и экономическая элита. Это наш Петербург. Достаточно узкий слой лиц, принимающих в крае и городе решения и прямо влияющих на их принятие (высшие чиновники, депутаты, собственники и топ-менеджмент крупных предприятий).

Вторая – это «гражданское общество» в широком смысле (все, кто так или иначе принимает участие в общественной, культурной и политической жизни города). Это наша Пермь настоящего. 

Третья – остальное население города. Это наш Молотов.

Главная проблема Перми (и России), на мой взгляд, в том, что наша политическая и экономическая элита живет в глубоком прошлом, а большая часть населения в прошлом недалеком. К тому же тот слой, который живет настоящим («гражданское общество»), просто катастрофически мал (в Перми всего несколько тысяч человек, максимум тысяч десять, по моим оценкам). Впрочем, в этом вопросе я не беспристрастен. Все-таки «современная Пермь», «гражданское общество» – это моя среда, да и с политической элитой меня связывают кое-какие отношения. Возможно, картина несколько иная.

В любом случае, впереди у нас годы поисков и открытий в области культуры. К сожалению, однако, эти наши поиски будут наталкиваться на слегка неадекватную позицию краевых культурных и не очень культурных властей. Чего стоит только та катавасия, которая сейчас творится с двумя музеями – ПГХГ и ПЕРММ. Но с властями, я увере, мы справимся, и здесь неоценимую помощь «Перми культурной» окажет «Пермь гражданская». Впрочем, обеим этим «Пермям» стоит задуматься о союзе с «Пермью экономической». Давно пора.

В общем, все у нас получится и лет через десять я напишу небольшой, но очень позитивный текст о «Перми Четвертой» – Той, которой еще нет.