Существует расхожее представление о литературе рубежа ХХ-ХХI веков как сплошь экспериментальной, постмодернистской, даже эпатажной. Или напротив – угождающей массовым вкусам дешевыми детективами и чувствительными дамскими романами. В тени остается огромный корпус иных текстов, обращенных к самому «веществу человеческого существования», – биографии, мемуары и романы, «мимикрирующие» под эти жанры. Сегодня на читателя обрушился шквал мемуарной прозы: «Трепанация черепа» С.Гандлевского, трилогия А. Наймана «Поэзия и неправда», «Славный конец бесславных поколений», «Б.Б.и др.», «Альбом для марок» А.Сергеева…

При этом мемуаристика претерпевает поразительные метаморфозы. Современная проза разрушает классический канон жанра мемуаров, основными признаками которого являются документальная подлинность и временная дистанция. Сегодня, обращаясь к биографии, писатели преследуют иные цели: Анатолий Найман обозначил их как стремление «не вспоминать, а понимать»¹. Автор монографии, посвященной проблеме самосознания литературы, замечает по этому поводу: «тяга к биографии отнюдь не означает, что современный автор открывает читателю свою подлинную, фактическую биографию. Современному писателю новая биография нужна не как факт, но как текстопорождающая, композиционная структура – с одной стороны, и жизнестроительный миф – с другой»².

Мы представляем читателю новые образцы современной мемуарной прозы, как раз иллюстрирующие актуальные тенденции ее развития.

 

 

Впрочем, все эти сведения – как, кажется, сведения обо всем на свете – есть в горлановской прозе.

 

Повествование начинается с самых первых детских воспоминаний. «Первое воспоминание такое: мы угорели, и бабушка пытается отвлечь меня от дурноты… юмором. Она якобы хлебает ложкой дым, а я сквозь слезы хохочу, понимая, что выхлебать его нельзя. Божий мир так устроен, что мы понимаем юмор прежде, чем научаемся говорить. Тогда мне не было и года. Фрейд бы сказал, что это повлияло на мою личность: у меня часто смех сквозь слезы…»³. Далее повествование действительно пронизано и юмором, и слезами – студенческие кумиры, первая любовь, дети, литературные опыты, отказы в редакциях, счастье дружбы, нищета, перестройка, литературные будни – словом, вся жизнь…

 

Кроме того, «Нельзя. Можно. Нельзя» – еще и портрет целого поколения «семидесятников», принадлежность к которому Горланова осознает очень остро. «Надя Гашева все время говорит мне: пора написать роман о шестидесятниках. Только я отношу себя к другому поколению. Они были людьми компромисса, а нам свобода дороже всего. Р.В.⁴ как говорила: “Я ведь тоже в диссертации кое-что вынуждена убрать, чтоб пропустили”. А я ничего не могу убрать. Ничего!»⁵

 

Для Перми именно 1970-е годы стали началом превращения из индустриального центра в настоящий город, культурный локус, который требовал соответствовать новым масштабам. «Понадобилось поколение малопуганных, объединенных культом внутренней свободы, отмеченных повышенным креативным потенциалом молодых пермяков, чтобы укоренить в пустом пермском пространстве зародыши культуры»,– замечает  критик газеты «Новый компаньон» в рецензии на роман⁶. Этому поколению уготована особая участь: в 1970-е в Перми появилась собственная элита: «С того судьбоносного десятилетия Пермь сделалась самодостаточной, она уже умеет экспортировать собственные таланты, плодит и множит аутентичные мифы, угрожающие приоритету столиц»⁷.

 

Но самое главное, «Нельзя. Можно. Нельзя» – это роман о становлении личности, история которого рассказана честно и по-писательски ярко. Путь «вочеловечения» определен тремя инстанциями как путь обретения вожделенной свободы. Сначала нельзя было читать книги – те, что хочется, высказывать свои мысли, потому что нельзя было жить без цензуры и слежки. Суровые времена. Вдруг, с наступлением перестройки, рушится стена Запрета, воздух Свободы пьянит своей свежестью – наступила эпоха, когда можно все. Но обретение вожделенной свободы, как оказалось, не принесло героине-повествовательнице счастья: она сама для себя пересматривает категорию Свободы, понимая вдруг ее условность. Открывается новая эра жизни: теперь героиня уже сама себе говорит «нельзя», сама ставит внутренние запреты – этические, христианские, общечеловеческие. Оказалось, героиня проходит круг «обретения себя»: от внешнего «нельзя» к «нельзя», осознанному как духовный императив. 
Роман увлекает читателя искренностью интонации. Горланова, считающая, что после первой строки читатель должен думать: «читать хочется», а после последней: «жить хочется», верна себе. Прочтешь роман – и жить хочется!

 

Кто мог думать, что «бунтарь-экстремист»⁸, «блудный подданный автомата»⁹, самый скандальный в современной русской литературе автор напишет такой тонкий, лирически- философский текст.

«Книга Воды» – роман о герое нашего времени: одиноком, ранимом, тонком и жестоком от боли. «Лимоновский герой – исторический тип мужчины, бесконечно перемещающегося, меняющего места стоянок (замки, постоялые дворы) и сражений, противников, женщин и попутчиков-соратников. Этого мужчину Лимонов восстанавливает – в себе»¹⁰, – замечает Олег Дарк.

Автор выстраивает свои воспоминания так, что все они мотивированы водой: отправной точкой каждого сюжета всякий раз становится некий водоем. Книга разделена на главы: МОРЯ, РЕКИ, ПРУДЫ, ОЗЕРА, ЛИМАНЫ, ФОНТАНЫ и даже САУНЫ и БАНИ.

«Книга Воды» – это «о водах жизни, потому намеренно смешаны ее эпизоды, как смешаны воспоминания памяти или предметы несутся в воде. Перед тобой, читатель, – оригинальная книга воспоминаний», – пишет сам Лимонов.

Архетип воды действительно подсвечивает повествование мифологическим и философским светом.

Роман написан с тонким юмором и прекрасно построен «технически»: каждому филологу и просто ценителю русской словесности доставят немалое удовольствие замысловатые, но вместе с тем емкие синтаксические конструкции и стилистические фигуры. «Оказывается, скандалист с красным знаменем Лимонов всерьез знает, как устроен и работает художественный текст»¹¹, – замечает критик А.Уланов.

Оценки романа критиками противоречивы, даже полярны:
     «Лимонов – русский Киплинг или Вальтер Скотт. Пошло, но правда»¹² (Олег Дарк).
     «Почему вообще интересно читать, как Лимонов ест шашлык или как плавает его Наташа?»¹³ (П. Павлов).
     «Популярность Лимонова связана с общим ростом популярности культа силы и власти, со стремлением к жизненной энергии любой ценой, к упрощению культуры до уровня крыс и тараканов, которым никакая радиация не страшна»¹⁴ (А. Уланов).

Книга Лимонова, таким образом, оказалась в центре внимания критики. Она была выдвинута на премию «Национальный бестселлер» и получила премию Андрея Белого. Последняя – единственная среди ныне существующих литературных премий – имеет абсолютно некоммерческий характер (существует со времен андеграунда 1970-х, представляет собой один рубль и бутылку водки), но при этом она принципиально «эстетская», присуждается за тонкое стилевое мастерство.

Чему верить: репутации Лимонова, оценкам критиков или мнению членов жюри престижных премий? Решайте сами. Читайте сами. Пуститесь в плаванье по «Книге воды».

 

-----

1. А. Найман. Мемуары на сломе эпох // Вопросы литературы. 1999. №1. С. 30.
2. М.П Абашева. Литература в поисках лица. Пермь, 2001. С. 124.
3. Н. Горланова. Нельзя. Можно. Нельзя // Знамя. 2002. № 6. С. 7.
4. Р.В. - Римма Васильевна Комина, профессор, преподаваталь Пермского университета (1954-1995гг.).
5. Н. Горланова. Нельзя. Можно. Нельзя // Знамя. 2002. № 6. С. 45.
6. «Новый компаньон» № 23 от 09.07.2002
7. Там же.
8. П. Павлов. ЖЗЛимонова, или полная книга воды // Русский журнал от 20.11.2002//www.russ.ru
9. А. Уланов. Блудный подданный автомата // Русский журнал от 20.11.2002//www.russ.ru
10. Дарк О. В бой идет один подросток // Русский журнал 20.11.2002//www.russ.ru
11. А. Уланов. Блудный подданный автомата // Русский журнал от 20.11.2002//www.russ.ru
12. Дарк О. В бой идет один подросток //Русский журнал от 20.11.2002//www.russ.ru
13. Павлов П.ЖЗЛимонова или полная книга воды //Русский журнал от 20.11.2002//www.russ.ru
14. Уланов А. Блудный подданный автомата //Русский журнал от 20.11.2002//www.russ.ru

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: