Сегодня литература явно помолодела. Впору внимательно вглядеться в лица тех, кто сидит за школьной партой: не исключено, что уже завтра кто-то из них понесет собственную рукопись в редакцию.

 

Двадцатилетняя Ирина Денежкина была самым молодым из шести авторов, номинированных на престижную премию «Национальный бестселлер» 2002 года, и едва не вышла победителем. Всего один голос перевесил в пользу романа Александра Проханова «Господин Гексоген». Сейчас Ирине Денежкиной двадцать один год и она заканчивает пятый курс журналистского факультета Уральского университета в Екатеринбурге. Повести «Дай мне!» и «Song for lovers», благодаря которым она попала в большую литературу, Денежкина начала писать на первом курсе. Прототипами ей послужили в основном сокурсники. «Они потом, читая, долго разбирались, кто там есть кто», – признается она корреспонденту Cosmopolitan¹. Она отправила свои творения на сайт «Проза.ru» и стала получать предложения от столичных издательств. Мама-юрист помогла ей составить грамотный договор.

 

Цикл рассказов и повестей Ирины Денежкиной, объединенных под радикальным призывом «Дай мне!», открывает нам, как пишет Н. Савченкова (кандидат философских наук, доцент кафедры онтологии и теории познания СПбГУ), «чрезвычайно убедительный мир детской телесности и детского языка»²: первые любовные опыты, студенческие вечеринки, попытка самоубийства, переживания страха и боли. Герои Денежкиной – подростки, а чаще ровесники самого автора. И те, и другие переживают сложный период в жизни: в юности ведь, как никогда, человек сталкивается с проблемой выбора – любимого человека, профессии, самой судьбы. К примеру, героиня повести «Дай мне!», находясь в постоянном поиске объекта любви, скитается от одного парня к другому (Ляпа, Деня, Нигер), совершенно не осознавая свои предпочтения. Пожалуй, впервые в русской литературе мир «подростков» раскрывается перед нами самим «подростком». Поэтому здесь оказывается особенно важным то, что мировосприятие героев пропущено через мировосприятие автора. Своей прозой Денежкина открывает нам новый взгляд на мир: жизнь подается изнутри детского бессознательного.

 

Несмотря на кажущуюся простоту и понятность слога, языковая ситуация рассказов и повестей Денежкиной сложна и неоднозначна. Матерные слова, молодежный сленг, обрывки современных песенных текстов, через которые «озвучиваются» мысли героев, – все эти разношерстные лексические элементы, переплетаясь, создают весьма замысловатую, можно сказать, музыкальную, языковую структуру текста, не случайно названного «Song for lovers» («Внутри все пело и орало, было на все ха-тьфу. Жизнь прекрасна и удивительна. “Все прах и суета сует! Все ложь и /…/ полнейший бред!” Ляпе надо в голову дать, что он, гад такой… Да, забить!..»; «Эх, мама, до чего ха-ра-шо!!!»³ или «Услыхала песню со словами: “О чем-то думать слишком поздно, тебе, я чую, нужен воздух. Живем в такой огромной луже…” и решила, что все-таки “прости меня, моя любовь”»⁴). За обсценной лексикой улавливается новая языковая игра.

 

Если рассматривать творчество Денежкиной, отталкиваясь от популярного сегодня понятия «современная женская проза», можно выявить в ее текстах особенности поэтики, характерной именно для «женского письма»⁵. Это и склонность к мистике (оживают персонажи  детских страшилок: «зеленые мужики» с фиолетовыми языками и красными глазами; Смерть из рассказа «Смерть в чате»), обилие телесности (здесь детской), так как мир воспринимается рассказчиком через ощущения собственного тела («У Антона вдруг мгновенно заболели локти, ему показалось, что их ему вывернули и переломили, как жареной курице. Закусив губу, он продолжал играть, но уже не пел. Антон почувствовал во рту соленый вкус, он провел по губам рукавом и удивленно посмотрел на темную полосу»⁶). Своеобразно реализуется у молодого автора характерная для феминизма идея андрогинности: противостояние мужского и женского в их частичной неразличимости и детской недооформленности.

 

Денежкина вызвала живой интерес критики. Юного автора называют новой Француазой Саган (В. Топоров), «Гамлетом молодого поколения», «гибридом Джоконды и Лоры Палмер (то есть не той, кем является на самом деле)⁷». Энергичные и проблематичные истории Денежкиной все-таки оптимистичны, несмотря на то что полны неутешительными знаками нашего времени: помойки, бомжи, мат. Из этого сора пробивается юный, даже детский, вопрошающий, требовательный вопль: «Дай мне!» – любви, надежды, смысла, будущего.

 

-----

1. Иванова Е. Ирина Денежкина. Недетские рассказы. // Cosmopoliten, январь-февраль 2003. С. 15.
2. Савченкова Н. Щуплый ДЕЦЛ, или пастушьи шутки И. Денежкиной // И. Денежкина. Дай мне! (Song for lovers), М., СПб, 2002. С.214.
3. Денежкина И. Дай мне! (Song for lovers), М., СПб, 2002. С. 30
4. Там же. С. 35.
5. Понятие «женское письмо», ставшее впоследствии знаменитым, впервые было введено представительницами, так называемого, «интеллектуального феминизма»  (Э.Сиксу, Л.Иригарэ, Ю.Кристева). Согласно феминистской теории письма  существует два основных типа языка: язык рациональный (маскулинистский тип языка), который использует законченные формулировки  и  понятия, потому что мужчина всегда контролирует свои импульсы; и язык выразительный (женский тип языка) – «утопический язык», который говорит «до речи», отражает наивное восприятие мира ребенка или женщины, существующее до всяких  языковых категорий. “Феминность” в данном случае понимается как женское тело и его телесные отношения с другими телами. Тело – это чувственное образование, которое не поддается рациональному  осмыслению, поэтому феминистский лозунг «писать тело» означает пользоваться вторым типом языка – выразительным, чувственным. Основным свойством женского письма является  автобиографическое письмо как письмо признание.
6. Денежкина И. Дай мне! (Song for lovers), М., СПб, 2002. С. 107.
7. Иванова Е. Ирина Денежкина. Недетские рассказы. // Cosmopoliten, январь-февраль 2003. С. 15.

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: