Предлагаемые ниже фрагменты стенограммы отражают содержание и направление разговора, который состоялся 3 ноября 2004 года в Пермском государственном педагогическом университете по выходе пятого номера журнала «Филолог», но посвящен был не столько этому событию, сколько состоянию дел в среднем образовании, вялотекущий процесс и векторы реформирования которого вызывают тревогу в педагогическом сообществе. За прошедшие со времени Круглого стола несколько месяцев тревога не только не улеглась, но, напротив, усилилась, так что высказанные его участниками сомнения и опасения, к сожалению, нисколько не утратили своей актуальности. Впрочем, звучали на нашем заседании и оптимистические, обнадеживающие речи – меру их обоснованности, как и меру справедливости критических суждений по поводу государственной политики в области образования, предлагаем оценить нашим читателям.

 

Отправной точкой разговора послужили следующие вопросы:

 

Однако читатель увидит, что участники беседы переступали очерченные рамки, потому что одна проблема естественно и неизбежно влекла за собой вторую, вторая – третью и т.д. Еще раз уточним, что здесь приводятся наиболее существенные фрагменты высказываний участников Круглого стола. Комментарии ведущего, редактора журнала «Филолог», мы посчитали возможным опустить, оставив только необходимые для понимания смысла высказываний уточняющие вопросы.

 

Татьяна Борисовна Трошева, профессор ПГУ. У меня трагическое восприятие ситуации. Такое впечатление, что нашему обществу не нужны умные люди. Делается все возможное для их вытеснения, для лишения основной массы детей материальной возможности получения полноценного образования.

 

Сейчас идут активные споры о том, что лучше – подушевое финансирование или финансирование по классам. Это напоминает дискуссию, которую политолог Георгий Сатаров называет спором о том, что лучше – если нас повесят или если нас расстреляют. Дело не в том, что лучше, дело в том, какие суммы выделяются на это. Все упирается прежде всего, конечно, в проблему финансирования. Это настолько очевидно, что и спорить не о чем, да и стоит ли говорить об этом, если от нас ничего не зависит. В условиях, когда мы видим многолетнее недофинансирование школы и зарплата у учителей несовместима с жизнью, трудно быть оптимистом. Я просто не представляю себе, как выживает школа. Я вижу, что наши звездочки, лучшие студенты (мы их воспитываем, мы ориентируем их на школу) пробуют работать в школе, у них получается, но – уходят. Уходят, потому что на эту зарплату невозможно жить. К тому же заедает рутина, какие-то бесконечные планы, отчеты… В результате к нам приходят абитуриенты, которые не знают падежи. Они вообще ничего не знают.

 

/…/ Я думаю, что государству сегодня нужны не умные, образованные граждане, не личности, а бездумные, послушные исполнители его воли, идущие вместе вслед за кем-то и по чьей-то указке.

 

Леонид Израйлевич Лурье, профессор ПГТУ. Вообще-то социальный заказ есть. Он содержится в нормативном документе, по которому проводится тарификация. Другое дело, из чего он состоит. Это количественные показатели подготовки выпускников школ, которые составляются в кабинетах чиновников. Ситуация такова, что общество не привлечено к составлению этого заказа, общественного диалога по выработке социального заказа нет, потому что в обществе не сложились условия для такого диалога. Заказ в том виде, в каком он есть, является заформализованным. Технократическим.

 

По поводу кризиса в образовании. Кризис в образовании существует несомненно, но он не столь драматичен, как иногда мы представляем его в наших дискуссиях. Огромное протяжение России, огромные пространства так или иначе дистанцируют власть от народа. А когда власть дистанцирована от народа, то народ живет сам по себе, а власть сама по себе. Если бы, упаси бог, все то, что предписывается реформами, мы немедленно воплотили в школьную жизнь, школа бы рухнула несомненно. Но существует определенный буфер между управленческими решениями и учительской средой и реальной школьной жизнью. Этот буфер существует незримо, невидимо. И он не позволяет развалить школу под видом решения реформаторских задач. Вообще мы должны противостоять тому, чтобы экономизм в образовании подавил образование как явление культуры. Для этого нужно активизировать общественное мнение: такого рода слушания, ассоциации преподавателей, ассоциации родителей – самые различные общественные движения, которые могли бы быть альтернативой позиции власти. Но чтобы эта альтернатива состоялась, нужен диалог. Организация этого диалога – очень важная проблема преодоления кризиса.

 

Елена Вениаминовна Романова, директор районного учебно-методического и информационного центра (управление образования образования Пермского района). Я думаю, что если бы представители государства услышали от нас, что нет никакого заказа, они бы очень сильно удивились. И они бы сказали нам, что есть, например, заказ на воспитание патриотизма. И программа соответствующая есть, сказали бы они. Но на самом деле, по моему глубокому убеждению, все эти заказы, например, о борьбе с безнадзорностью и беспризорностью, о воспитании патриотизма и т. д. и т. п., – это заказы, которые декларируются. Когда мы делаем какой-либо заказ, допустим, на пошив платья, мы готовы за него платить. Государство же полагает, что достаточно выпустить очередной документ – а дальше вы, мол, ребята, выполняйте. И этих указующих документов уже столько, что учитель, на которого это сваливается, просто не знает, что и как ему делать. С этой точки зрения никакого внятного заказа на самом деле не существует.

 

Я вижу одного конкретного заказчика – это родители. Если в школах работают с родителями хорошо и грамотно, они внятно сформулируют, чего они от школы хотят. И вот этот заказ можно учитывать. С ним можно работать. Его можно корректировать. На определенной ступени наши ученики тоже являются заказчиками: когда они уже взрослые, если их до старшей школы воспитывали, если с ними грамотно и хорошо работали, то на выходе из 9-го класса они вполне могут сформулировать, чего хотят от школы. Других внятных заказчиков я не вижу.

 

Что касается недостаточной общественной активности, о которой говорили коллеги, то я не совсем понимаю, как можно рассчитывать на какую-то общественную активность, когда выстраивается жесткая управленческая вертикаль. Если все решается наверху, а вниз спускаются только руководящие указания, то какой смысл в общественной активности? Татьяна Борисовна считает наше собрание проявлением такой общественной активности, но мы ведь понимаем, что от нашего сегодняшнего разговора ничего не зависит и ничего не изменится. А в следующий раз другие люди уже вообще не придут даже на разговор.

 

Андрей Михайлович Белавин, профессор, проректор по науке ПГПУ. Социальный заказ, с моей точки зрения, существует. И от лица государства, и от лица того общества гражданского, которое у нас все-таки есть. Мне кажется, что основная проблема нашего образования в целом – российского, пермского в частности, – действительно, финансовая. Еще Б. Н. Ельцин в указе № 1 своего президентства прописывал очень высокий уровень финансирования образования, в частности – учительских зарплат. В этом указе говорилось, что начальная ставка учителя в школе должна равняться средней по промышленности. К сожалению, выполнение этого пункта было отложено на долгие годы решением самого же Ельцина, а теперь он совсем изъят. Жаль. Потому что если б это было, то у нас бы было меньше проблем с притоком в образование свежих сил. Но есть и другие пути, которые могут частично решить эту проблему уже на уровне муниципалитета. В Челябинской области, например, особых проблем с привлечением молодых специалистов нет. Им начисляется очень приличная муниципальная надбавка в размере основной, базовой, зарплаты. А к нам приезжают руководители отделов образования Пермской области и просят: «Вы уж тут примите меры, чтобы наши выпускники к нам возвращались, от нас никуда не уезжали». Как? «Договор с ними какой-то подпишите». На что я отвечаю: «А вы не пробовали договориться с местными депутатами, чтобы молодым специалистам из бюджета района выделили надбавку? Или хотя бы комнату давали каждому?». Подобный опыт решения проблемы в российской истории есть. Когда в 70-ые годы XIX века в России было введено земство – это редчайшее демократическое завоевание нашего народа, а про него все время забывают, – то земство в том числе решало вопросы образования и здравоохранения, это были стержневые вопросы местного самоуправления, они и сейчас таковыми остаются. Так вот, земство решало эти проблемы очень просто: земские сборы (налоги) тратились исключительно на зарплату учителей, врачей и на улучшение их материального благосостояния – оказывалась дополнительная материальная помощь на покупку книг, на лечение. Можете заглянуть в документы: земские учителя Пермской губернии ездили отдыхать в Баден-Баден...

 

Видимо, вопрос стоит о правильном распределении финансовых ресурсов. Теми ресурсами, которыми мы обладаем, надо, может быть, управлять более грамотно. А тот уровень финансирования, который мы сейчас имеем везде – и в среднем образовании, и в высшем образовании, – базируется только на попытке разделить те крохи, которые нам выделяются бюджетом. Единственное, на что может повлиять современный управленец в образовании, – это попытаться грамотно эти крохи разделить, чтобы досталось всем, чтобы никто не ушел обиженным. Эту проблему нам, конечно, не решить на подобных круглых столах, мы только можем обратить внимание, что эта проблема существует.

 

И еще. К сожалению, с моей точки зрения, большая часть современных педагогических кадров, во-первых, постарела очень сильно, а во-вторых, они сосредоточены на зарабатывании средств на жизнь, поэтому поднять свой уровень, попытаться подольше посидеть со своими воспитанниками – просто не получается, потому что надо бежать куда-то на вторую работу, которая и является источником средств существования. Беседуя со своими выпускниками, я убедился, что самые успешные среди них учителя – это те, у которых супруги – бизнесмены, для которых их учительская зарплата – это расходы на парфюмерию или на сигареты. Поэтому они имеют возможность, придя из школы, подольше посидеть над книгой или в школе подольше задержаться. Таким образом, единственная проблема нашего образования – это увеличение финансирования. Других проблем нет. Будет финансирование больше – будет образование успешней.

 

Раиса Алексеевна Кассина, заместитель председателя комитета – начальник отдела по управлению персоналом комитета по образованию и науке администрации г. Перми. Если говорить о формальном заказе в области среднего образования, то он есть, государство свое слово сказало: в концепции модернизации абсолютно четко написано, какого выпускника школы мы обязаны на выходе получить. Более того, и механизмы указаны, как это сделать. Другое дело, что эти механизмы не работают. И заказ остался формальным. Хотя это очень хороший заказ, я бы там не меняла ни строчки. Параллельно существует масса других заказов. Вообще у нас сейчас заказы делают все кому не лень. Например, армия, и вы не представляется, какие жесткие требования она предъявляет: в обязательном порядке ввести то, другое, третье, вплоть до сборов постоянных. У нас есть заказ от милиции, от врачей, от различных служб социальных. Заказов очень много. И на какой заказ мы должны реагировать, я не очень знаю. И кто главный заказчик?

 

Что касается взаимодействия государства и общества в формировании этого заказа, то надо сказать, что концепция модернизации представлена была очень широко, через все газеты, всем было предложено высказаться. Другое дело, что общество оказалось очень пассивным, и заказ был в неизменном виде принят. Вот в Перми гражданское общество более зрелое, чем в России в целом, поэтому у нас и возникло общественное обсуждение инициатив городского комитета образования.

 

Мы со своей стороны тоже делаем заказ. Хорош он или плох, но впервые за все годы существования городской системы образования появился такой заказ. И этот заказ совершенно четко сделан каждой школе в соответствии с ее реальными возможностями. Я считаю, что это уже огромная победа.

 

Наш термин – это «норматив на одного обучающегося». Действительно, мы перешли от финансирования класса к финансированию одного обучающегося, что, на наш взгляд, совершенно правильно. Вообще сейчас есть три норматива: на начальную школу, на среднее звено, на старшее звено. И на все эти три норматива существует еще 11 коэффициентов. По отношению к разным детям. И в целом получаются разные суммы для обучения разных детей. На наш взгляд, это совершенно справедливая идея, единственный правильный и возможный в данной ситуации принцип, и сейчас уже никто не спорит с самим принципом, сейчас, конечно, речь надо вести, что мы и делаем, об увеличении базового норматива. Вот это та проблема, о которой стоит говорить и о которой стоит думать. А просто повышение зарплаты ни в коей мере не решит никаких социальных проблем.

 

Введение этой системы в 86 % школ в прошлом году обеспечило профицит, который школа реально направляет туда, куда считает нужным. В прошлом году некоторые школы потратили его (а это были большие суммы, например, миллион двести, у одной школы даже два миллиона восемьсот тысяч) на повышение заработной платы своим педагогам. И поэтому реально в этих школах очень серьезно выросла заработная плата. В других школах это не так заметно, но мы выравниваем ситуацию. Это принцип формирования прозрачного бюджета. Все теперь знают, как бюджет формируется и как он тратится. Это принцип, который позволил нормализовать многие процессы в образовании. Например, мы обнаружили ситуацию, когда в школе на 600 детей было 10 завучей. Или: два года назад мы имели в школах 80 ставок дополнительного образования, при этом выяснялось, что ни одного дополнительного человека не было на эти ставки принято. Это все шло как скрытая доплата педагогам. Никакого дополнительного образования дети не получали. Это ведь профанация. А принцип бюджетного финансирования при нормативе на одного ребенка позволяет очень многие процессы увидеть и, самое главное, обеспечить социальную справедливость в распределении средств.

Я скажу однозначно – это результат неэффективного менеджмента. Это неготовность директоров к тому, что они становятся самостоятельными.

У нас реформы в основном организационно-управленческие. И это правильно. С них должна начинаться любая реформа. Другое дело, что в этом году мы, наконец, стали думать о новых подходах к изменению содержания образования. И то, что русский язык и литература – стержень, это никто не отрицал никогда. Мы даже социальные площадки в 131 школе делали, которые на это были нацелены. Мы так считали и считаем, что это тот стержень, на который нанизывается культура образования и культура общества вообще. Что касается того, что родители за эти дисциплины не готовы доплачивать, то тут многое зависит не только от педагогов, но и от попечительского совета, который должен создать соответствующую атмосферу в школе. Я со своей стороны после круглого стола уж точно проверю, чтобы ни в коем случае ни русский язык, ни литература не страдали…

 

Алексей Викторович Иванов, писатель: Мне очень нравится слушать чиновников, потому что такая радужная картина возникает, такая отличная статистика. Уже не знаешь, что возразить, не знаешь – может, руки на себя наложить, раз у тебя глаза такие незрячие… И все-таки давайте реально смотреть на то, что нас окружает. Учителя из школы по-прежнему бегут. По-прежнему получают копейки. По-прежнему школы стоят неотремонтированные. Дети по-прежнему не учатся и не желают учиться. Мало того, учителя не желают учиться. Учителя литературы ничего не читают. И я, честно говоря, не вижу выхода из этой ситуации только в виде повышенного финансирования: хоть десять зарплат выдай учителю, если учитель не обладает культурой учительской, он все равно будет вести свои занятия плохо. Главная проблема – это проблема гуманитаризации школы. За счет дополнительного образования, как предлагалось здесь, сделать это абсолютно невозможно, потому что есть нормативный акт, который запрещает дополнить кружковыми занятиями школьные уроки. Невозможно завести кружок английского языка или кружок изучения литературы. Потому что это будет дублирование уроков английского языка, уроков литературы. И учителя дополнительного образования как только ни изворачивались, чтобы обойти этот запрет. Вот, например, в том учреждении, где я работал, кружок английского языка назывался кружком межнационального общения. То есть учителя занимались демагогией. И учителя – во всяком случае, дополнительного образования – сплошь и рядом занимаются исключительно демагогией. Точно так же, как демагогией занимаются чиновники. Потому что если взять опять же мое учреждение, три года назад в нем было сто пятьдесят педагогов, сегодня осталось двадцать восемь...

 

Вопрос от Анастасии Евгеньевны Лебедевой, редактора радиостанции «Эхо Перми»: Какую цель собравшиеся здесь преследовали? Какой смысл и каков практический результат от этого обсуждения?

 

Андрей Михайлович Белавин. Я думаю, что как раз это обсуждение, пусть оно в чем-то бестолковое, как бы не выстроенное вдоль единого стержня, имеет очень глубокий смысл. Мы гуманитарии, и мысли у нас растекаются по древу, скачут, аки волки серые. Вот мы бросаемся из одного угла в другой и попутно задеваем все, что стоит по дороге. Но, тем не менее, это обсуждение, я надеюсь, будет иметь достаточно конструктивные последствия. Во-первых, у нас хотя вроде бы и неформально, но вполне официальное лицо присутствует, которое что-то себе даже записывает по ходу разговора. Во-вторых, вот то, что мы сейчас делаем, это и есть элемент гражданского общества. Потому что обсуждение проблем бывает разным. Оно может быть чисто бытовым, когда мы берем бутылку портвейна и садимся на кухне. Это наше российское интеллектуальное гнездо, в котором мы привыкли решать все проблемы. Но это не гражданское общество. А когда мы собрались вот этой аудиторией, все люди разные, но нас общий интерес к этой проблеме собрал – вот это элемент некоего общества, уже формирующегося в нашей стране. Нам еще далеко до идеала, но, смею заметить, то гражданское, общество, которое зарождалось в России перед семнадцатым годом, начинало формироваться так же: собирались земцы – учителя, врачи, чиновники земской управы – и обсуждали волнующие проблемы. Иногда доходило до драк. Об этом есть очень много замечательных документов в земских архивах. Но итог был потом: взаимопонимание и достижение новых результатов. Например, за двадцать лет деятельности одной из земских волостных управ Осинского уезда волостная система образования – в волости было четыре школы, нигде больше такого не было – стала лучшей в губернии. А в других волостях земцы не собирались вместе с учителями и врачами, не дрались и потом не мирились. И не договаривались о том, что делать.

 

И вторым результатом нашей встречи будет шестой номер «Филолога», в котором будет запечатлена и эта встреча, став, тем самым, достоянием гласности.

 

Лия Ринатовна Евсеева, учитель гимназии № 5. Конечно, можно сейчас очень много говорить о том, в каком тяжелом состоянии образование находится. Мы все это ощущаем, и это все очень печально. Но мы говорим и о том, что можно делать какие-то шаги, можно договариваться и можно вместе куда-то двигаться, пусть на очень небольшом отрезке. И у нас есть для этого средства, очень серьезные, очень интересные. Например, у нас есть журнал. Мы говорили о том, что нужен общественный в диалог. Журнал – это средство диалога. Нужно создавать ассоциации. Журнал – это то, что может учителей вокруг себя собрать. На очень важном, серьезном основании. Журнал этот в какой-то мере и трибуна, и средство самообразования для учителей. Действительно, очень остро стоит проблема культуры, гуманитарной культуры, читательской культуры самих учителей. И журнал – это одно из средств решения этой проблемы. Хотелось бы, конечно, чтобы как-то это дело было поддержано, хотелось бы, чтобы это было более значимо для городских властей.

 

Татьяна Ивановна Ячменева, учитель средней школы № 131, руководитель методобъединения учителей Орджоникидзевского района. Как руководитель методобъединения, хочу сказать, что «Филолог» действительно стал средством профессионального объединения учителей в нашем районе. Это наш журнал. Более того, по журналу – по отношению, интересу к нему – во многом можно определить профессиональный уровень учителя.

 

Марина Петровна Абашеева, профессор, декан филологического факультета ПГПУ. Дорогие коллеги, мне хотелось бы, прежде всего, поблагодарить тех, кто сюда пришел, потому что живая заинтересованность в обсуждаемых проблемах во всех выступлениях проявилась.

 

Что же касается разговора о конкретных проблемах и целях, то, мне представляется, можно какие-то практические основания выработать сейчас для дальнейшего сотрудничества, и именно на площадке журнала «Филолог». То, что мы не чувствуем внятного заказа от государства, общества относительно содержания образования, происходит оттого, что сдвинулась и распалась прежняя система ценностей, транслируемая русской литературой в первую очередь. Есть какое-то осколочное сознание. Возможно, мы, в частности, на страницах журнала, можем это расколотое целое воссоздавать, реконструировать. Например, попробовать прописать ту систему ценностей, ту картину мира, которую хотим донести до своих учеников. А что касается журнала, то, может быть, органы образования помогут нам найти каких-то партнеров для организации учебно-методического центра, для создания ассоциации, в которую войдет и журнал.

 

Раиса Алексеевна Кассина. Коллеги, вы знаете, ведь то, что вы сейчас говорите, это совершенно укладывается в разработку новой городской программы развития образования. Давайте, выходите с инициативами своими в рамках программы развития образования, со своими творческими группами. А мы вас поддержим. Потому что все, что в конечном счете идет на пользу учителям и детям, – все это мы, несомненно, поддержим. Что касается ассоциаций, то, извините, это ваше право, это ваше дело. Все ассоциации, которые мы попытались создавать, заканчивались крахом. У нас существует пока одна-единственная организация учителей английского языка. Все остальные ассоциации, сколько мы их ни создавали, распадались. Видимо, пока в этом нет необходимости. Почему-то. Формально, неформально организовано – все рухнет. Если у вас будет по-другому, будем очень рады. Мы за такие ассоциации.

 

Алексей Викторович Иванов. Хочется вернуться к тому, что говорил Андрей Михайлович про земства. Я вот недавно читал книжку по истории Ревдинского завода. И вот там приводится такой факт, что пермский губернатор, а в то время город Ревда принадлежал Пермской губернии, настаивал на том, чтобы школы в городе Ревде сделали платными. Земство нашло в себе силы выступить против губернатора и оставило школы бесплатными. Так вот, только тогда, когда у нас будут общественные институты, равносильные земству, и когда у нас будет менталитет, сопоставимый с менталитетом земцев конца XIX века, – вот тогда, я думаю, можно будет образование, и не только образование, вывести из кризиса.

Он стоит в контексте движения к этой цели, но, я думаю, что практического результата у него все-таки не будет никакого.

 

От редактора:
Материалы круглого стола опубликованы, соответственно, шестой номер журнала «Филолог» вышел и читатель держит его в руках – так что некоторый результат все-таки есть, но вопрос в том, можно ли этот результат считать практическим, то есть имеющим отношение к реальному состоянию дел в образовании. Тем временем школа, похоже, неуклонно движется в сторону своей очереди на «монетизацию», то есть перевод на коммерческие рельсы, а это означает конец бесплатного общедоступного среднего образования в России. И не только профессору Т. Б. Трошевой, но и многим учителям и ученикам кажется, что образованные люди нашему государству не нужны… 

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: