Маргиналии (от лат. margo – край, граница, marginalis – находящийся на краю) характеризуются как заголовки либо заметки, примечания, помещенные на полях книги или рукописи. Это – яркое проявление диалогической природы речи. С ходом времени различные виды маргиналий проникают в произведения художественной литературы в качестве составного формообразующего компонента текста и радикальным образом трансформируют его характер в постмодернизме, где маргиналия может оказаться равноправной частью текста, с которым соотносится, порождая новое жанровое образование. Такой подход демонстрирует М. Сухотин в поэмах-маргиналиях «Роза Яакова» (1989), «Дыр бул щыл по У Чэн-Эню» (1990), «Мама мам» (1991). Писатель делит каждую страницу своих произведений на две самостоятельные части и внутреннюю (большую) отдает фрагменту первоисточника, на внешней же располагает свой собственный текст, навеянный оригиналом и представляющий собой как бы вольный комментарий к прочитанному, оформленный как центон. Немаргинальная (комментируемая) и маргинальная (комментирующая) части образуют единый текст, но каждая из частей самостоятельна, и связаны они между собой нелинейными связями, благодаря чему общий текст оказывается децентрированным, аструктурированным, язык каждой из поэм расчлененным. Комментируемые тексты репрезентируют у М. Сухотина определенные метанарративы, претендующие на выражение абсолютной истины, комментарии же на полях осуществляют их пародийную деконструкцию, что отвечает задаче переоценки ценностей, вместе с другими постмодернистами осуществляемой М. Сухотиным.

 

Поэма «Роза Яакова» имеет подзаголовок «маргиналии к Танаху», и в своих заметках на полях писатель ведет интертекстуальный диалог со священными книгами иудаизма, представленными фрагментом из «Книги Бытия» на иврите. Давая высокую оценку еврейской книжной словесности как явлению культуры, М. Сухотин вместе с тем подвергает пародированию религиозные и национальные мифы, обосновывающие идею «народа избранного», то есть комплекс национального превосходства. Священное слово иудаизма вступает у писателя во взаимодействие со священным словом коммунистической пропаганды (в свою очередь внедрявшей идею советского превосходства), объединяясь и уравниваясь с ним на макаронически-бриколажной основе, так что сакральные значения обоих метанарративов взаимно аннигилируются, поэма приобретает комедийное звучание. Например, строки «второго гимна» СССР – «Песни о Родине» В. Лебедева-Кумача и А. Александрова М. Сухотин относит к израильской реальности:

 

мы другой такой
страны не знаем,
кроме бэйс Исроэль
на Ционе¹.

 

Насмешка поэта направлена на метанарративы, озвучивающие мифо- и идеологемы, разъединяющие людей, наращивающие напряжение в мире.

 

Постмодернистское отношение к рассматриваемой проблеме отражает использование авторской маски еврея/русского, имеющего двойную самоидентификацию: еврейский и русский национально-культурные компоненты, полностью сохраняющие свою гетерогенность и выступающие как равноправные, образуют в его душе неразрывный гибрид.

 

М. Сухотин ориентирует на плюрализацию мышления, постмодернизацию сознания, которые способны создать барьер против ксенофобии, нетерпимости, вражды.

 

В поэме-маргиналии «Дыр бул щыл по У Чэн-Эню» писатель предпринимает игру с классическим произведением китайской словесности эпохи Тан Чжау – книгой «Путешествие на Запад» У Чэн-Эня, 42 и 43 главы которой, тоже на языке оригинала, представлены в комментируемой части. В первоисточнике повествуется о приключениях сказочно-мифологических героев в Индии, откуда они привезли в Китай «настоящую религию» – буддизм (трансформировавшийся здесь путем слияния с даосизмом в чань-буддизм). М. Сухотина буддизм привлек как крайнее выражение перверсивного сознания, оперирующего перевернутой моделью мира, отрицающего ценность земной жизни, как условие избавления от страданий и достижения паранирваны человеком, исповедующим отказ от своих желаний и своего «я». В заметках на полях у М. Сухотина буддизм вместе с пропагандирующей его книгой подвергается пародийной деконструкции. Маргинальная часть произведения тоже написана на своего рода «китайском языке», так как в ней автор использует дискурс авангардизма с элементами «зауми», почерпнутой из детского поэтического творчества. Иронический, микшированный дискурс заметок на полях включает в себя буддистские культурные коды, которые оказываются перемешанными с шуточными, забавными детскими стихами, с бессмыслицей, уравниваясь с ними:

 

каждый охотник
желает знать
где ему искать:

эни бэни рабу,
квинтер винтер жабу,
белого слона
среди бела дня².

 

Белый слон в буддизме символизирует Будду, входящего при рождении в лоно своей матери Майи. Поиски такого фантастического слона окажутся столь же малоуспешными, как и поиски «эни бэни рабы», дает понять писатель: ведь это только объект воображения.

 

Игра с нонсенсом ведет к десакрализации сакрализованного и становится условием возможности плюрального означивания, что открывает перспективу бесконечно разветвляющегося смыслопорождения, подрывающего власть лже-абсолютов, осуществляющих закупорку мозгов.

 

В поэме «Мама мам» М. Сухотин подвергает осмеянию утопический тип сознания, выявляет его опасность для жизни. Заметки на полях здесь пародийно передразнивают положения комментируемой части – трактата А. Шмидт «Третий Завет», популяризирующего идеи софиологии В. Соловьева. Энтузиастка-соловьевка приветствует «конец света», описывает рождение Богочеловечества и его перемещение для «жизни вечной» в трансцендентный мир духовный. Всепланетарная катастрофа – исчезновение с лица Земли человеческой цивилизации – расценивается ею как радостное событие (ведь вслед за ним ожидается воскрешение, хотя эту гипотезу невозможно проверить). М. Сухотин в своем комментарии интерпретирует подобное мироощущение в категориях психоанализа – как проявление неосознаваемой танатофилии – «воли к смерти»:

 

мы рыбы-кити,
дуси-свети,
сынове человечестии
<…>
просим тя,
в себе два естества
совокупльшая
всем мамам мама:
верни нас слову,
слово – в музыку,
соедини нас
купно с Муму,
сведи концы с концами,
кольца с кольцами
(гвоздочек посреди –
залогом нашей встречи),
чикни – «чик»³.

 

Так как Библия уверяет, что человеческая жизнь подвешена на волоске Богом, то обращающиеся к Софии-Маргарите просят всечеловеческий волосок перерезать. Мама мам при этом неявным образом уподобляется тургеневскому Герасиму, по приказу барыни утопившему Муму, река – реке жизни, а само человечество – не понимающей, что происходит, собачонке. Поэтому и изображаются суицидалы-танатофилы иронически.

 

В отношении же к осужденным на Страшном суде поэт видит прямой садизм: они приговариваются к перевоспитанию пытками – непрерывной, все время повторяющейся смертью.

 

Но если даже допустить, что надежды А. Шмидт действительно сбылись бы, это было бы не менее ужасно, убежден М. Сухотин. В «мире ином», моделируемом писателем с использованием остранения, царят единомыслие и гомогенность. Его описание вызывает ассоциации с благостным тоталитарным обществом. Гротескно изображаемое Богочеловечество воспринимается как новая разновидность массовых людей – без пороков, но и без индивидуальности и запросов, выходящих за очерченные теософией рамки.

 

Таким образом, беспристрастное рассмотрение влиятельной метафизической утопии вскрывает ее малопривлекательную изнанку.

 

Подводя итоги, можно сказать:

– роль маргиналии у М. Сухотина (а значит, и в постмодернизме) значительно возрастает;
– она сохраняет свое положение на полях комментируемого текста, но уравнивается с ним в структурно-композиционном отношении;
– создается маргиналия посредством деконструкции культурного интертекста, и прежде всего – текста, с которым соотносится, который комментирует;
– маргинальная и немаргинальная части произведения гетерогенны и соединены нелинейными связями, образуя общий текст;
– возникает новое жанровое образование, характерным признаком которого является децентрированность посредством использования маргиналии-константы;
– жанровый репертуар литературы обновляется, ее возможности расширяются.

 

-----

1. Сухотин М. Центоны и маргиналии. М.: НЛО, 2001. С. 39.
2. Сухотин М. Указ. соч. С. 58.
3. Там же. С. 82.

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: