Владислав Борисович Пази – художественный руководитель
и директор театра им. Ленсовета (Санкт-Петербург),
режиссер-постановщик мюзикла «Владимирская площадь»
на сцене Пермского театра драмы..

 

     – Владислав Борисович, при вашем трепетном и ответственном отношении к собственному театру, что подвигло вас принять пермское приглашение, в то время как даже московские варианты сотрудничества вы отвергаете?
     Московские предложения не принимаю, потому что у меня нет времени уезжать от своего театра, от студентов, от всего, что держит и обязывает, а сюда поехал, потому что, во-первых, отношусь с симпатией к художественному руководителю Пермской драмы Борису Мильграму, во-вторых, потому что это все-таки воспроизведение готового спектакля, а не новая работа, что требует меньше времени, ну а в-третьих, окончательно я принял предложение только тогда, когда приехал и послушал, как здесь поют. Я приезжал с музыкальным руководителем нашего театра Ленсовета, был устроен кастинг, артисты пели, пробовали разные партии, и мы увидели, что здесь есть кому это исполнить. Ну и тогда мы согласились, тем более что это должно было стать началом новой жизни театра и нам хотелось помочь.

 

     – Легко ли было работать с пермской труппой? Оправдали ли себя временные и творческие затраты?
     С пермской труппой мне работалось очень хорошо и легко, и труппа эта мне очень понравилась. Здесь достаточно много ярких индивидуальностей, и при этом они составляют замечательный коллектив, готовый на любые предложения, очень гибкий, очень дисциплинированный, и я считаю, что и творческие затраты, и затраты времени оправдались, Мне это было очень интересно, я вообще люблю провинциальный театр, думаю, что это огромное и не вполне оцененное богатство России. И мне окунуться в такую атмосферу после большого перерыва было очень приятно – очищающее, я бы сказал, после Питера с его суетой, в которую втянуты все: и артисты, и режиссеры, и все на свете. А когда люди не суетно занимаются только тем, к чему они призваны, – это огромное наслаждение.

 

     – Как выглядит пермский спектакль в сравнении с питерским? Сложился ли, на ваш взгляд, в пермском театре полноценный и адекватный поставленной художественной задаче актерский ансамбль?
     Пермский спектакль по сравнению с питерским другой, во-первых, потому что совершенно другие индивидуальности актерские, поэтому другие характеры. Во-вторых, он во многом лучше, потому что здесь сцена лучше, чем в Питере, – она большая, просторная, здесь по-другому, очень хорошо, выглядит свет, в Питере у нас сцена тесная, это создает определенные сложности, так что в чем-то мне этот спектакль нравится даже больше нашего. Да, здесь получился полноценный, адекватный ансамбль – это мнение не только мое, а всех – и Журбин в восторге от этого коллектива, и Вербин, и все, кто приехал.

 

     – Почему выбор пал на «Униженных и оскорбленных», понятно, но почему – «Владимирская площадь», а не «Петербургские сновидения», например? Объясните, пожалуйста, смысл названия.
     Название «Петербургские сновидения» уже использовано: так назывался спектакль в театре Моссовета, который поставил Завадский по «Преступлению и наказанию», а «Владимирская площадь» – потому что это знаковое место. Во-первых, это место, где находится наш театр, во-вторых, это место, где были расположены две квартиры Достоевского – первая и последняя, там же находится музей Достоевского. В-третьих, на Владимирской площади стоит памятник Достоевскому. Владимирская площадь является местом действия некоторых сцен этого романа. Ну и, может быть, самое главное: Владимирская площадь и паперть перед собором Владимирской Божьей матери – питерское место униженных и оскорбленных – так было раньше, так и теперь. Поэтому Владимирская площадь фигурирует в названии совершенно естественно.

 

     – А философская диалектика Достоевского вас как режиссера не привлекает? Не мелодрама, а драма столкновения персонифицированных идей-страстей?
     Меня вполне привлекает философская диалектика Достоевского, я ставил и другие его произведения, а «Униженные и оскорбленные» – да, это мелодрама, и автор этого не отрицал, это такое произведение, которое написано специально так, чтобы оно имело успех у самых разных слоев читателей. Это роман с продолжением – по сути дела, сериал, поэтому здесь свои специфические задачи. Я вот совсем недавно ставил «Игрока» – и это был совершенно другой спектакль.

 

     – В одном из интервью вы говорили, что собираетесь ставить Маркеса, а что из русской классики в планах? Нет ли там Тургенева (например, «Дворянского гнезда»)? Почему не ставите Чехова?
     Да, я собирался ставить Маркеса, но не получилось из-за проблем, связанных с авторским правом, но, надеюсь, когда-нибудь все-таки удастся до этого добраться. Тургенев в планах есть, я давно хочу поставить «Дым» и, может быть, когда-то доберусь до Тургенева. Чехова я ставил, я считаю, что один из наиболее удачных спектаклей в моей жизни – это «Три сестры», я Чехова очень люблю, но я считаю, что его можно ставить с труппой, когда ты абсолютно уверен в ее адекватности автору. В Питере, кроме того, ставить Чехова сейчас несколько трудно, потому что он идет везде – ну, будет еще одна «Чайка», еще один «Вишневый сад»… Надо дать ему немножко отдохнуть в Питере. А не в Питере я его с удовольствием поставлю, если будут иностранные предложения, постараюсь на них откликнуться, потому что Чехова я очень люблю. А вот Тургенева сейчас ставят очень мало, кроме «Месяца в деревне», а мне кажется, что проза его вполне театральна. Во всяком случае, я надеюсь, что когда-нибудь мне удастся что-то сделать.

 

     – Что (кого) вы предпочитаете в литературе, музыке, живописи?
     Я предпочитаю все… (Смеется) Все, во всей полноте, все, что талантливо, все, что выражает полноту и неохватность мира – это все мне интересно, поэтому я не могу ответить конкретно.

 

     – Чем творчески подпитываетесь – самим материалом, процессом работы и/или..?
     Это хороший вопрос. По-разному. На первой стадии работы – материалом, но очень часто – перспективой, когда кажется, что вот с этим артистом это может быть интересно. Вот когда ты видишь, что есть состав, есть кому сыграть, и представляешь, как это может получиться, то тогда это очень вдохновляет. Невозможно просто захотеть поставить «Гамлета», в то время как в театре Гамлета нет. И не надо его ставить, или надо найти Гамлета… Поэтому вот обе этих составляющих подталкивают, побуждают к делу: и материал – обязательно! – но и – обязательно – предвкушение того, как именно эти актеры могут раскрыться именно в этом материале – это тоже очень сильный внутренний мотив. Очень много, конечно, зависит от процесса работы, потому что то, как работалось, очень часто отражается в самом спектакле, в его живучести, и вот, в частности, здесь (в Перми) процесс работы был настолько интересен, что, я думаю, в спектакле это видно, надеюсь, останется видно и после моего отъезда.
 

 

     – Судя по всему, в подходах к организации театральной жизни вы традиционалист и, в отличие от большинства своих коллег, не считаете, что стационарный репертуарный театр умирает. Обоснуйте, пожалуйста, свою позицию.
     Я такое говорил? Ну, очень правильно говорил. Это вполне соответствует моему убеждению. Да, я не считаю, что репертуарный театр умирает, то есть его можно уморить, и есть много желающих это сделать, но если это произойдет, это будет чудовищным преступлением перед русской культурой, потому что такого стационарного театра, как в России, нет нигде в мире. Это наше национальное достояние, наше богатство. Это геростраты твердят, что все нам надо переделать и сделать так, как во всем мире. Вот это-то как раз и не надо делать как во всем мире, потому что весь мир нам завидует. Я работал за границей и знаю: весь мир завидует тому, что мы имеем стационарные репертуарные театры в таком количестве. Актеры мечтают работать в таких театрах, а все эти разговоры о самоокупаемости и прочем… Во всем мире театр зиждется на дотациях, самоокупаются только очень коммерческие театры, построенные только на основах коммерции, – репертуарную основу их составляют мюзиклы, но мюзиклы, опирающиеся на дорогостоящую рекламу, требующие огромных вложений, которые потом возвращаются. Драматический же театр всегда строится на каких-то субсидиях, иначе не бывает, и это нормально, так должно быть. Наше государство обязано субсидировать театр – обязано, я подчеркиваю, это не благотворительность с его стороны, это его обязанность, потому что это составляющая русской культуры, которая должна сохраниться после нас. И если наше государство его разрушит, то оно ничем не лучше того государства, которое ему предшествовало и так много разрушило в культуре, но театр, между прочим, все-таки сохранило...

 

     – Прежде чем задать следующий вопрос, позволю себе процитировать ваше высказывание: «Театр должен быть заразительным. Я не понимаю и не принимаю театр, который заражает своих адептов, а всех остальных оставляет с холодным носом. Есть спектакли, которые выматывают, изматывают, мучают. Это спектакли-вампиры. И они-то, как правило, имеют особенный успех у критиков, которые, видимо, склонны к некоторому мазохизму. Спектакль, вселяющий жизненную энергию, у части критиков вызывает резкое негодование и отторжение: “Это бульвар, поверхностно, безвкусно, кич!”».
     Чем, по-вашему, должен заражать театр? Является ли для вас театр кафедрой? Возлагаете ли вы на театр надежды по части смягчения нравов и облагораживания сердец? Верите ли вы в воспитательную роль искусства?
     Театр заражает энергией. А вот чем заряжена самая энергия, какие духовные основы – разрушительные или созидательные – она содержит, это уже другой вопрос. Служит ли театр смягчению нравов? Ну, к сожалению, смягчению нравов он вряд ли может сильно служить, так как те, чьи нравы нужно смягчать, как правило, в театр не ходят. А ходят в театр те, чей нрав более или менее требует театра. Но, тем не менее, театр может служить облагораживанию сердец, и театр, безусловно, несет функцию развлечения – это нормально, это хорошая функция и необходимая функция. А вот поучать, мне кажется, театр не должен – он должен давать пищу и уму, и душе, он должен заряжать какими-то просветляющими чувствами. Воспитательная – не главная роль искусства. Кстати, массовая культура больше выполняет эту роль… Знаете, я здесь, в Перми, впервые близко познакомился с нашей массовой культурой, совершенно случайно. Меня поселили далеко и четыре раза в день возят на машине, сидя в которой я вынужден слышать наши нынешние шлягеры по нескольку раз в день. Русская поэзия, конечно, до таких «шедевров», как «Ху-ху-ху-е, я мечтаю о тебе», не добиралась…
     Конечно, искусство может выполнять воспитательную функцию, но через чувства, а не через рацио. Нельзя посредством искусства вбить какие-то мысли, искусство, с моей точки зрения, действует больше на подсознание, чем на сознание, но это действие, может быть, даже более сильное.
 

 

     – Ваш предшественник Игорь Владимиров немало внимания уделял театральной публицистике. Не возникает ли у вас желания средствами театра, но более прямо высказаться по поводу того, что сегодня происходит в стране и мире?
     Я считаю, что публицистический театр сейчас – пока, во всяком случае, – не востребован. Я в свое время им занимался достаточно много. Когда у нас началась перестройка, я отдал этому дань. Сейчас этим занимается журналистика, с театра эта функция снята. Если у нас отберут не только телевидение, если и другие каналы нормального функционирования идей закроются, тогда придется опять театру брать на себя эту функцию, как в советские времена. И театр ее выполнит, как и тогда. Театр к этому приспособлен. Но пока, мне кажется, в этом, слава богу, необходимости нет.
 

 

     – Собираетесь ли вы продолжить сотрудничество с Пермской драмой? Планируете ли гастроли театра Ленсовета в Перми?
     Мое сотрудничество с Пермской драмой будет зависеть от Пермской драмы – в первую очередь. Но, во всяком случае, я этот коллектив полюбил, и, если будет возможность, будем сотрудничать.
     Какие-то такие идеи на этот счет высказывали руководители пермского театра. Сейчас ведь гастроли – это коммерчески очень сложное дело, и поэтому их организует принимающая сторона. Если нас сюда пригласят, то, безусловно, приедем с огромным желанием и с удовольствием будем здесь гастролировать столько, сколько захотят пермяки. Это вполне возможно и, насколько я знаю, в числе разнообразных идей нового художественного и административного руководства Пермского театра драмы есть идеи приглашать не только режиссеров и других «творителей» искусства, но и театры. Если нас пригласят, мы, безусловно, приедем.

 

     – Будем ждать.

 

Алла Лужбина

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: