Стихотворение Андрея Белого «Лжепророк» рассматривается нами на заключительной части практического занятия по теме «Эстетические программы и художественная практика русского символизма» с учащимися 10-11-х классов, изучающими элективный курс «Эстетические программы и художественная практика русских поэтических направлений ХХ века».

     Цель обсуждения именно данного стихотворения заключается в том, чтобы выявить, как преломляются теоретические положения символистских эстетических программ в художественной практике поэта-символиста, с одной стороны, с другой – показать школьникам, как трансформируется классическая тема «Духовной жаждою томим…».

     В начале разговора обращаем внимание школьников  на название стихотворения  – «Лжепророк» –  и задаем вопрос, как понимается данное слово. Ожидаемый ответ: «Лжепророк – это ложный, ненастоящий пророк». Естественно возникает вопрос о том, кто такой пророк, знакомы ли учащимся произведения с таким названием. Обратим внимание, что в ответ называется только стихотворение «Пророк» А.С. Пушкина, как правило, стихотворения М.Ю. Лермонтова и Н.А. Некрасова не упоминаются. Просьба процитировать пушкинское стихотворение вызывает у аудитории затруднение: в школьных программах по литературе последнего десятилетия отсутствуют списки произведений, обязательных для заучивания наизусть. Каждый учитель-словесник определяет самостоятельно круг таких произведений, поэтому школьники обладают различным багажом знаний такого рода. Общими усилиями восстанавливаем в памяти текст пушкинского стихотворения и определяем, что пророк – это посредник между Богом и людьми, наделенный сверхзрением, сверхслухом, сверхчувствованием, то есть обостренно воспринимающий все, что он переживает, и передающий волю Создателя. Далее преподавателем зачитывается текст стихотворения Андрея Белого «Лжепророк»:

Проповедуя скорый конец,
Я предстал, словно новый Христос,
Возложивши терновый венец,
Разукрашенный пламенем роз.

Запрудив вкруг меня тротуар,
Удивленно внимали речам.
Громыхали пролетки; и – там
Угасал золотистый пожар;

Повисающий бурым столбом
Задымил остывающий зной…
Хохотали они надо мной
Над безумно смешным лжехристом.

Яркогазовым залит лучом
Слеп: но в «я» открывалося «Я»…
Потащили в смирительный дом,
Погоняя пинками меня.

     Приведем примерный диалог преподавателя и учеников. Первый вопрос задается о том, на что обратили внимание школьники при чтении стихотворения. Первые реплики о том, что стихотворения А. Пушкина и А. Белого совсем не похожи: «пророк – это сверхчеловек, а лжепророк – человек притворяющийся». Поскольку на данном практическом занятии ранее обсуждались стихотворения З. Гиппиус, И.Ф. Анненского, А. Блока, ученики сразу пытаются обнаружить признаки символистского текста: цвета –  «пламя роз», «золотистый»; время – вечер. Иногда делается попытка выявить бытовое и бытийное пространства: «герой стихотворения находится в городе, так как есть «тротуар», много безликих людей, «грохотали пролетки» – это бытовое пространство; «“золотистый пожар” заката напоминает о бытийном». Преподавателем предлагается прокомментировать действия героя стихотворения. Школьники на начальном этапе обсуждения просто перечисляют их, цитируя текст. Выясняется, что действия лирического «я» не осмысливаются учениками. Поэтому следуют вопросы:

– С какой целью герой рядится в Христа, «разукрашивая» терновый венец «пламенем роз»?
– Для чего он  выходит на улицу, публично проповедует «скорый конец» света?
– Готов ли он к насмешкам слушателей?
– Значимы ли для него другие люди?

     Перечитывая текст, школьники приходят к выводам о том, что герой намеренно провоцирует толпу: «Ему важно привлечь к себе внимание, хотя другие люди неинтересны для него, их реакция на его действия предсказуема: сначала “удивленно внимали”, потом “хохотали”, затем “потащили в смирительный дом, погоняя пинками”; герой знает, что он только притворяется». Как можно видеть, старшеклассниками понимается желание привлечь к себе внимание, но это обычно видится как самоцель. На вопрос, для чего герой идет на такое испытание, школьники цитируют: чтобы «в “я” открывалося “Я”…» – но прокомментировать данную фразу затрудняются.  Тогда преподаватель напоминает о том, что православные храмы носят иногда имена юродивых – Василия Блаженного, Ксении Петербуржской – и просит школьников пояснить,  почему существует подобная практика. Общими усилиями выясняется, что традиционно юродивый воспринимался как пророк, «человек божий», лишенный гордыни, игнорирующий мир «бытовой». На данном этапе обсуждения школьниками обнаруживается замысел героя-лжепророка: «Он хочет уподобиться блаженным, поэтому переодевается, говорит о конце света, но сам знает, что неубедителен. Мир, в котором он живет, ему неприятен: «остывающий зной», грохот пролеток, газовое освещение, то есть искусственное, тусклое по сравнению с пожаром заката. Люди ему неинтересны, он не видит ни одного лица, но они нужны ему, чтобы выполнить задуманное, помочь усмирить свою гордыню, пережить унижение толпой. Мир кажется ему слишком несовершенным, пошлым, приземленным, он хочет спрятаться от этого мира пусть даже «в смирительном доме». Отметим, что в школьной аудитории иногда проводится параллель между обсуждаемым текстом  и эпизодом покаяния Раскольникова на Сенной площади, когда тот целует землю и слышит: «Ишь, нализался!…» Вспоминается также роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», герой которого также прятался от безумного мира в доме скорби.

     На заключительном  этапе обсуждения выясняем, как понимаются  строки: «но в “я” открывалося “Я”…». Предположения учащихся сводятся к утверждению, что в бытовом человеке должен прорасти человек бытийный, который «духовной жаждою томим» вне зависимости от  исторической эпохи, в которую ему довелось жить. Герой стихотворения  А. Белого «Лжепророк» принадлежит времени, в которое, по словам Д.С. Мережковского, «никогда еще люди так не чувствовали сердцем необходимости верить и так не понимали разумом невозможности верить». «Болезненный диссонанс» эпохи создает своего героя, состояние которого и зафиксировал А. Белый в стихотворении «Лжепророк».

 

Литература:

1. Белый А. Лжепророк  // Стихотворения. – М.: Книга, 1988. – С.84.
2. Мережковский Д.С. О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы // Поэтические течения в русской литературе конца ХIХ – начала ХХ века: Литературные манифесты и художественная практика: Хрестоматия / Сост. А.Г. Соколов. – М.: Высшая школа, 1988. – С.46-51.

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: