Поэтическое творчество Виктора Бокова является связующим звеном между вековой народной культурой и современностью. Оно определяется органическим синтезом глубинных национальных традиций и художественно-философского мышления нового времени, фольклорной эстетики и тенденций развития мировой культуры.

Классик современной русской литературы, поистине народный поэт России, Виктор Боков создал более тридцати поэтических книг, его произведения переведены на многие языки мира. В Европе, в серии «Цветы мировой поэзии» вышел сборник Виктора Бокова «Ветер в ладонях», а в США было осуществлено высокохудожественное издание избранных стихотворений поэта. Зарубежным читателям он интересен прежде всего как поэт, воплощающий сущностные черты национального самосознания, особенности образного мышления, духовности, миропонимания русского народа. Но главное – поэзия Виктора Бокова получила всенародное признание у себя на родине: его знает и поёт вся Россия! Примечательный факт: в 1994 году, в уже запылавшем огнём войны Грозном Чеченское республиканское издательство выпустило в свет скромно изданную, но прекрасную книгу стихов русского поэта Виктора Бокова «В гостях у жаворонка», с которой солдаты не расставались и во время боевых действий.

Поэзия Виктора Бокова – это жизнетворчество, это такое же органическое созидание духовных ценностей, как животворение самой природы. Без этого созидания исчезает гармония жизни.
 

Отыми соловья от зарослей,
От родного ручья с родником,
И искусство покажется замыслом,
Неоконченным черновиком.
Будет песня тогда соловьиная,
Будто долька луны половинная,
Будто колос, налитый не всклень.
А всего и немного потеряно:
Родничок, да ольховое дерево,
Дикий хмель, да прохлада и тень!

Своим творчеством поэт  подтверждает мысль его учителя Михаила Пришвина, писавшего в дунинском дневнике, что «человек только тем и человек, что соединяет в себе всё, что есть в природе, расставляет эти свои части на места, и когда это верно приходится – всё на места, – то достигается нечто новое в жизни, называемое по-разному: культурой, прогрессом, творчеством, и тогда вся природа включается в человека». Именно такими словами можно определить суть творческого процесса Виктора Бокова, который всегда и неизменно идёт от жизни: «Жизнь живая – вот моя основа, сила, что везде вела меня...». Как поэт XX века, он в полной мере разделил  со своим народом его историческую судьбу. Можно вспомнить широко известные стихи и песни Виктора Бокова, произведения больших стихотворных форм о земле, о войне, о труде... Всё это прошло через его сердце, всё личное приобрело статус общенародного, общезначимого.
 
Поэт не раз говорил о том, что всё, созданное им, – лирику, поэмы, прозу, песни, а также собранные и опубликованные произведения устного народнопоэтического творчества, – объединяет чувство Родины,  России.

«Я  – весь Россия!» – это на просто поэтический образ, это важнейший в художественном мире Виктора Бокова ценностно-смысловой центр, к которому сходятся все мотивы и темы. Этот образ становится ёмкой формулой выражения общей исторической судьбы народа и самого поэта:
 

Я слышал Россию.
В некошеном жите
Всю ночь говорил
Коростель о любви.
А сам-то я что,
Не Россия, скажите?
И сам я — Россия!
И предки мои!
                                  («Я видел Россию…»)

Любые творческие новации органичны для поэтики Виктора Бокова потому, что остаются в рамках основной стилевой доминанты, определяемой народностью, этнокультурной самобытностью поэта. Не случайно многие его произведения, особенно такие песни, как «Оренбургский пуховый платок», «На побывку едет…», «Ой, снег-снежок», «Колокольчик» и многие другие, в восприятии людей давно отождествлялись с созданиями народа – безымянного коллективного творца эстетических ценностей.

В большую литературу Виктор Боков вошел на волне подъёма общественного, национального  самосознания 1950-1960-х годов и сам стал художественным олицетворением этих эпохальных процессов. Его идейно-эстетические искания связаны с общими тенденциями духовного обновления и национального возрождения России, которые чуткой душой поэт уловил намного раньше других. Эти искания запечатлены в лирике 1940-х -1950-х годов, поэмах «Авдотья-рязаночка», «Троица», в литературно-критических ста-тьях («Начало нравственности и народности в творчестве Пушкина») и работах о русском фольклоре. Подъём национального самосознания в период «оттепели» – закономерная реакция на десятилетия авторитарного сталинского режима.

Чёрная, трагическая полоса русской истории – период геноцида советского народа – Виктору Бокову знакома не по рассказам и не из книг. В 1942 году молодого поэта, недавно окончившего Литературный институт, блистательно начавшего свой путь в литературе, по ложному доносу прямо с фронта бросили в сибирский концлагерь. В условиях абсолютного расчеловечивания его спасла любовь к России, а духовные силы поддерживали как собственный поэтический дар, так  и дорогие поэту люди, любившие и ценившие его талант. Именно тогда Михаил Пришвин, знавший Виктора Бокова ещё с его отроческих лет и безошибочно почувствовавший в полудетских стихах тех лет голос большого поэта, рискуя сам очень многим, послал
ему в СИБЛАГ телеграмму: «Ты обязан выжить, такие таланты, как ты, рождаются раз в сто лет». Позже эту оценку повторили каждый своими словами многие другие выдающиеся писатели XX столетия: Андрей Платонов, Борис Пастернак, Михаил Шолохов, Леонид Леонов, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Леонид Мартынов, Николай Рыленков, Александр Твардовский и многие, многие другие.

Поэт писал стихи даже в условиях ГУЛАГа. Позже они были объединены в цикл «Железная ива» – первоначальное название «Сибирского сиденья». Рукопись этого выдающегося произведения русской литературы XX века, ставшего поистине «поэтическим свидетельством векам», более десяти лет хранилась в семье поэтессы Ларисы Васильевой. Как и другие образцы «возвращенной литературы», в России цикл был опубликован только в начале 1990-х годов. Появись он в начале шестидесятых, разделил бы, безусловно, судьбу рассказа А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича»… Это стихи такой нравственной безупречности, такого гражданского мужества, что за них, действительно, «могла б Россия поручиться» («Поэзии сто первая верста…»).

Даже огромная национальная трагедия для настоящего, большого художника — источник поэтического жизнеутверждения:
 

...И однако я пел Россию,
Был готов ей во всем помогать.
Если рухну и руки раскину,
Я не буду её ругать!
Это мать моя, это рожденье,
Первый крик мой в отцовском  дому,
И святое своё убежденье -
Я клянусь - не отдам никому!
 («Жизнь моя – это беды провальные…»)

В цикле «Сибирское сиденье» остро поставлен вопрос о нравственном смысле исторического прогресса. Несмотря на трагические ошибки истории и кривизну её дорог, время предстает в этих стихотворениях как главный воспитатель человека. Опыт прошлого важен не только для понимания причин трагедии всего народа, но и для определения путей возрождения человека и общества на основе общечеловеческих моральных норм. Лирический герой цикла идеалы гуманизма утверждает тем настойчивее, чем сильнее они попираются тоталитарным режимом. Утверждающее начало в этих произведениях связано с высокой оценкой тех, кто меряет жизнь «мерой мужества», думая не о том, как прожить, выжить, а во имя чего жить. Такие герои Виктора Бокова свободно совершают нравственный выбор, со всей необходимостью ведущий к трагическому столкновению с ложью эпохального размаха. Бытийная концепция автора создается в «Сибирском сиденьи» максимальным выражением противоборства личности и репрессивной системы, а также обращенностью к коренным воззренческим вопросам о смысле жизни и целесообразности человеческого бытия, о том, что «перерабатывается в будущее» (А.И. Герцен), а что обречено на исчезновение. Идея абсолютного и необратимого расчеловечивания в условиях геноцида и лагерного произвола «Колымских рассказов» В. Шаламова – тоже одного из самых значительных произведений о ГУЛАГЕ – в цикле «Сибирское сиденье» обогащается  утверждением силы и несломленности  духа:

 

На что надеешься,
Помятый стебель вики?
Никто тебя не хочет охранять.
О как твои усилия велики –
Раздавленную голову поднять!
                                                     («Умру в урмане…»)

Масштабность      историко-философских концепций обусловила значительность художественных открытий Виктора Бокова. В лирическом цикле «Сибирское сиденье» ярко проявляется эпопейное начало. Лирическое и эпическое сомкнулись здесь в поразительном единстве. В мировой и русской поэзии трудно найти примеры подобного синтеза. Стих вбирает в себя качества крупной эпической формы. Общезначимый характер изображаемого, раскрытие сущностных, кардинальных коллизий национально-исторической жизни являются факторами, определяющими эпопейное начало, своеобразную монументальность формы в лирическом цикле. В нём воссоздается чётко отграниченное время-пространство, но вместе с тем представлен сам ход истории, а герой показан как носитель исторической памяти и созидательной философии развития. Идейные задачи автора цикла «Сибирское сиденье» определили поэтику стиха, по словам самого поэта, «объём вобранности мира <...>  силу, стезю мысли и чувства».

Всё это  показательно с точки зрения творческой эволюции поэта, его  движения от разговорной интонации, ритмической виртуозности, музыкальной полифонии, через усиление социальности, граждански учительного пафоса поэзии 1960-х – 1970-х годов – к философичности,  внутренней масштабности стиха, к мощной многоголосности. И при этом  поэзия Виктора Бокова остается лирически исповедальной, отличается открытостью авторской позиции, страстным утверждением жизни, созидания, справедливости. Он чётко сформулировал своё поэтическое кредо: «Мужество, жизнеутверждение, надежду, радость, веру в лучшее – вот что должен нести поэт».

Большому художественному наследию Виктора Бокова присущи качества органического единства. Это единство определяется стержневыми проблемами его творчества. Человек и природа, личность и история, добро и зло, духовность и прагматизм, творческое мироотношение и любовь к Родине – эти доминантные темы раскрываются в свете народных нравственно-эстетических идеалов, с высоты  опыта большого исторического времени.

В ранние стихи Виктора Бокова ворвалась живая разговорная речь, музыка трудовой жизни народа, голоса природы. Симфония звукописи, буйной ритмики и многозвучия, многоцветия речевого поэтического потока – характерная особенность  художественной манеры периода  творческого самоопределения:
 

Сильная, воронёная,
Ни дождем, ни ветром не ронёная,
На Ивана Купалу
Не помялась, не упала,
Вызрела, выстояла,
На показ себя выставила,
На показ, на виденье,
Как невеста на выданье...
                                            («Загорода»)

«Разговорная поэзия» берет начало в самой жизни. Она является результатом органической связи с культурой и бытом русского народа. «В детстве я любил ходить по свадьбам, – пишет Виктор Боков. – ...Свадебная символика была великой поэзией, вы-раставшей из быта... Чего стоили разговоры свадебных дружек. Не раешник, не стих лубка слетал с их уст – творилась необыкновенная разговорная поэзия. Её влияние продолжается на меня и теперь...». Стихотворную форму своей молодости поэт нередко использует и в стихах последнего времени: «Форма эта - цепная разговорная интонация, пословичность, лад русской речи, расположенной к рифме. У Есенина это "Эй вы, встречные, поперечные!" в начале "Песни о великом походе". Да, пожалуй, никто к этому больше не прикладывал руку, – продолжает поэт. – Это не раек...  это народное красноречие, оперённое близкой рифмой и музыкой скороговорки. Воздействие её на живой слух очень большое»:
 

Мой хлеб – слова,
Не роняй со стола,
Не клади с сухарями,
Храни его в храме!
Тебе колечко,
А мне словечко,
Тебе платьице,
А у меня свое счастьице,
Тебе яркая ягода,
А мне яркая радуга,
Тебе прошвы и занавески,
А мне рощи да перелески!»
                                             («Петух-звонарь»)

Разговорная форма, живая интонация была введена в поэзию XX века Виктором Боковым. Безусловно, прав В. Костров, утверждая, что «критика наша, унылым образом чаще всего анализирующая понятийную, логически-смысловую стихотворную речь, Бокова не понимала, не ощущала...». Неповторимость поэтического образа, его неожиданность – это важнейший критерий художественности, которому в самой высокой мере  соответствует искусство Виктора Бокова.

В его творчестве мы обнаруживаем философию народного опыта, улавливаем ценностные представления и нравственные императивы, сложившиеся в среде тружеников-созидателей, ощущаем особенности художественного мышления народа, чувствуем красоту и богатство его языка. В школе народной жизни формировался поэт, в процессе познания и отражения этой жизни набирал силу его талант.
 

... Мои стихи звучат в застольях,
 Где рядом вилки и ножи.
Писал я их в той самой школе,
Которая зовется – ЖИЗНЬ!

Из этой школы жизни поэт вынес всё то, что составляет суть его художественной аксиологии:
 

Три травы во мне растут.
Как одна трава – терпенье,
А другая – доброта,
Третья – музыка и пенье,
И земная красота.
                             («Три травы»)

Русский фольклор, который досконально знает Виктор Боков, является основой его эстетики. В этом не раз признавался поэт. «Люблю Есенина, люблю Маяковского, люблю Пастернака, по-следнего даже знал хорошо, но моими учителями были не они. Первым и главным учителем был и остается фольклор — песня, частушка, сказка, пословица, загадка». Очень рано в нём про-будилась «любовь к слову», с четырнадцати лет он записывал «названия лесных урочищ и земельных угодий <...> частушки и присловья». Поэт прошел прекрасную школу научного изучения русского фольклора будучи учеником известного фольклориста академика Ю.М. Соколова. Наука о фольклоре, по его словам, глубоко запала ему в душу. В 1950 году в серии «Библиотека поэта» вышел том «Русская частушка», собранный и составленный Виктором Боковым. Это было первое систематическое, научное издание русской частушки. Ещё в 1939 году поэт выступил на страницах популярного тогда журнала «Литературный критик» со статьей о частушке, защищая чистоту жанра. В те же годы Виктор Боков осуществил ещё один свой творческий замысел: он записал в Карелии руны «Калевалы», и в 1949 году в его переводе свод эпических свадебных, заклинательных текстов – карело-финский эпос «Калевала» – был опубликован. Поэт Николай Асеев и самого Виктора Бокова называл «творцом фольклора».
 

Ох, не растет трава зимою,
Поливай, не поливай,
Ох, не придет любовь обратно,
Вспоминай, не вспоминай!

В таких стихах в унисон звучат голос народа и слово поэта.

С поэтическими воззрениями славян на природу связана художественная натурфилософия Виктора Бокова. Поэт воспринимает жизнь природы как непрерывный творческий процесс. Он сам, как и его герои, буквально вписан в мир природы. Она одушевлена, воплощает в себе начала меры и целесообразности. Это не философский пантеизм (как сказал бы Михаил Пришвин – «пантеизм далеко позади»!). Это, условно говоря, высокое повторение на новом этапе человеческого развития «языческого» синкретизма, мировосприятия, основанного на понимании органической взаимосвязи всего, составляющее живое целое природы.
 

Родничок для иволги
Песню запевает,
Иволга ответную
Песню затевает!
Всё взаимосвязано,
Это чья же истина?
Это где-то сказано,
Кажется, у Пришвина.
                                    («В гостях у жаворонка»)

«Всех живых земля связует...». Между натурфилософией таких крупных художников, как Михаил Пришвин и Виктор Боков, с одной стороны, и, например, концепцией антропокосмизма вы-дающегося учёного и мыслителя XX столетия Владимира Вернадского, с другой, есть точки соприкосновения, есть много общего, хотя все они друг на друга вовсе не похожи. Общие закономерности развития культуры XX века проявляются в научном и художественном познании гармонической целостности бытия.

Высокая поэтическая культура Виктора Бокова оказывает влияние на современную литературу, на эстетическое чувство читателей. Его школу поэтического мастерства прошло не одно поколение поэтов. А в этой школе действительно есть чему поучиться. Ведь именно Вик-тор Боков сформулировал важнейшую идею, высказал удивительную мысль: «Думая о форме поэтической, я пришел к выводу, что форма – это состояние духа». Поэтическая форма про-изведений Виктора Бокова никогда не является самодовлеющим началом, в ней живёт душа стиха, его живой ритм-дух. Это образный эквивалент мысли, это в самом точном смысле слова – образное мышление. Виктор Боков – антипод представителей интеллектуального формализма в поэзии, авангарда прошлых лет, постмодернизма современности. В его творчестве всё является подлинным, истинным, настоящим, высоко духовным, поскольку оно уходит корнями в многовековые пласты русской культуры. Россия потому и запела «Оренбургский пуховый платок», что людей глубоко тронуло то, чем они всегда дорожили и дорожат. В условиях утверждения прагматизма и девальвации нравственных ценностей, характерных для нашего времени, поэзия Виктора Бокова, воспевающая идеалы красоты, добра, гармонии с миром, в начале XXI века воспринимается как духовное завещание грядущим поколениям.

Поэт, ставший художественным летописцем своей эпохи, которого, «как нелюбимого сынка, мать-мачеха история кромсала», сохранил в своей душе то ощущение счастья, которым его лирический герой готов с каждым поделиться:

 

...Круглосуточно живу
И друзей к себе зову,
Чтобы счастьем поделиться.
А оно — любовь моя
К людям, к зверям,
К малой пташке,
К токованию ручья,
К ликованию луча
На моей простой рубашке!
                                        («Разговор с поэтом Михаилом Львовым»)

«Состоянием духа» нашего современника – выдающегося поэта Виктора Бокова – обусловлена «музыка жизни», звучащая в его поэтических сборниках последних лет: «День за днём...», «Стою на своём!», «Около дома», «В гостях у жаворонка», «Что думалось и пелось», «Любовь моя, Россия!», «Боковская осень», «Россия в сердце не случайна», «Повечерье», «Лик любви». В этих  книгах Виктора Бокова последних лет воссоздан  образ нашего времени во всех его противоречиях, со всеми его достижениями и потерями. Как художник-мыслитель, он не абсолютизирует, не укрупняет искусственно какие-либо отдельные его составляющие. Нравственные ориентиры поэта остаются столь же определенными, четкими, позволяют ему «стоять на своём» даже тогда, когда вроде бы всё убеждает в том, что
 

...История – стихия,
В ней чаще всё наоборот!
                                    («Никто не знает, что будет завтра...»)

Виктор Федорович Боков остается «неподкупным Пименом» нашего времени. В стихах большого художника всегда живёт правда, за которую он готов – «хоть на костер!».

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: