Белинский о Тургеневе

---

 

 

 

В.П. Боткину, 31 марта – 3 апреля 1843 г.:

«Я несколько сблизился с Тургеневым. Это человек необыкновенно умный, да и вообще хороший человек. Беседы и споры с ним отводили мне душу. Тяжело быть среди людей, которые или во всем соглашаются с тобою, или если противоречат, то не доказательствами, а чувствами и инстинктом, – и отрадно встретить человека, самобытное и характерное мнение которого, сшибаясь с твоим, извлекает искры. У Тургенева много юмору. Я, кажется, уже писал тебе, что раз, в споре против меня за немцев, он сказал мне: да что ваш русский человек, который не только шапку, но и мозг-то свой носит набекрень! Вообще Русь он понимает. Во всех его суждениях виден характер и действительность. Он враг всего неопределенного, к чему я, по слабости характера и неопределенности натуры и дурного развития, довольно падок. У Комаришки висят портреты певиц и актрис парижских. Мне понравилась одна выражением неопределенной задумчивости в лице; а другая не понравилась немножко <…> выражением. “Вы, я замечаю (сказал мне Тургенев), любите женщин с неопределенным выражением, что в них толку? Вот эта – другое дело: я вижу, что эта женщина неглупая и страстная, и знаю, с кем имею дело; а та – какой-то субстанциальный пирог”. А ведь похоже на правду, Боткин?» (Белинский В.Г. Собр. соч. в 9 т. Т. 9. С. 549)

 

И.С. Тургеневу, 8 июля 1843 г.:

«Напрасно Вы не распорядились раньше присылкою в Москву экземпляров “Параши”: все спрашивали ее давно, и разошлось бы много. Я еще десять раз прочел ее: чудесная вещь, вся насквозь пропитанная и поэзиею (что очень хорошо) и умом (что еще лучше, особенно вместе с поэзиею). Боткину она очень нравится, потому что Боткин умный человек, а другим она нравится вполовину или потому, что другие видят в ней эпиграмму на себя, или потому, что они в поэзии ищут вздора (то есть прекрасных чувств), а не дела (то есть 2 х 2 = 4). Драма Ваша – весьма и тонко умная и искусно изложенная вещь. Я (по данной мне Вами власти) облек ее на растление в “Отечественные записки” и послал к Краевскому, от которого уже черт не вырвет ее» (562).

 

И.С. Тургеневу, ок. 13 декабря 1844 г., после нескольких стилистических замечаний по поэме Тургенева «Разговор»: «А между тем, что за чудная поэма, что за стихи! Нет правды ни на земле, ни в небесах, – прав Сальери: талант дается гулякам праздным. В эту минуту, Тургенев, я и люблю Вас и зол на Вас…» (572)

 

И.С. Тургеневу, 19 февраля (3 марта) 1847 г.: «Ваш “Русак” [“Петр Петрович Каратаев”] чудо как хорош, удивителен. Хотя далеко ниже “Хоря и Калиныча”. Вы и сами не знаете, что такое “Хорь и Калиныч”. Это общий голос. “Русак” тоже всем нравится очень. Мне кажется, у Вас чисто творческого таланта или нет, или очень мало, и Ваш талант однороден с Далем. Судя по “Хорю”, Вы далеко пойдете. Это Ваш настоящий род. Вот хоть бы “Ермолай и Мельничиха” – не бог знает что, безделка, а хорошо, потому что умно и дельно, с мыслию. А в “Бретере”, я уверен, Вы творили. Найти свою дорогу, узнать свое место – в этом все для человека, это для него значит сделаться самим собою. Если не ошибаюсь, Ваше призвание – наблюдать действительные явления и передавать их, пропуская через фантазию; но не опираться только на фантазию. Еще раз: не только “Хорь”, но и “Русак” обещает в Вас замечательного писателя в будущем <…>

 

Все наши об Вас вспоминают, все любят Вас, я больше всех. Не знаю, почему, но когда думаю о Вас, юный друг мой, мне все лезут в голову эти стихи:

Страстей неопытная сила
Кипела в сердце молодом и пр.

Вот Вам и загвоздка; нельзя же без того: на то и дружба…» (619).

 

  

 

Портреты В.Г. Белинского и И.С. Тургенева. 40-е годы
Художник К.А. Горбунов

 

В.П. Боткину, 4 – 8 ноября 1847 г.: « Получил я недавно письмо от Тургенева и рад, что этот несовершеннолетний юноша не пропал, а нашелся» (672).

 

П.В. Анненкову, 20 ноября – 2 декабря 1847 г.: «Я очень рад, что мальчишка* наш нашелся. Подлинно, чему не пропасть, то всегда найдется. Кланяюсь ему, но писать теперь некогда, а на письмо его отвечу через некоторое время. <…> Смотрите за ним.

Слегка за шалости браните
И в Тюильри гулять водите» (680).

 

*…изо всех моих друзей и приятелей, этим именем я называю только Тургенева» (681).

 

П.В. Анненкову, 15 февраля 1848 г.: «С чего Вы это, батюшка, так превознесли “Лебедянь” Тургенева? Это один из самых обыкновенных рассказов его, а после Ваших похвал он мне показался даже довольно слабым. Цензура не вымарали из него ни единого слова, потому что решительно нечего вычеркивать. “Малиновая вода” мне не очень понравилась, потому что я решительно не понял Степушки. В “Уездном лекаре” я не понял ни единого слова, а потому ничего не скажу о нем; а вот моя жена в восторге от него – бабье дело! Да ведь и Иван-то Сергеевич бабье порядочное! Во всех остальных рассказах много хорошего, но вообще они мне показались слабее прежних. Больше других мне понравились “Бирюк” и “Смерть”. Богатая вещь – фигура Татьяны Борисовны, недурна старая девица; но племянник мне крайне не понравился, как список с Андрюши и Кирюши, на них непохожий. Да воздержите Вы этого милого младенца от звукоподражательной поэзии – Рррракалиооон! Че-о-эк. Пока это ничего, да я боюсь, чтоб он не пересолил, как он пересаливает в употреблении слов орловского языка, даже от себя употребляя зеленя, которое так же бессмысленно, как лесяня и хлебеня, вместо леса и хлеба.

 

<…> Тургенева обнимаю и мыслию и руками. Слышал я, дела его плохи, а живет он черт знает где и черт знает зачем, и по всему этому представляется мне каким-то мифом» (713, 715).

 

Выдержки из писем подготовлены Галиной Ребель