Идея взять интервью у директоров сельских школ возникла,
одной стороны, закономерно, с другой – спонтанно.
Кто лучше, чем они, знает рутинные, повседневные проблемы образования,
неотрывные от проблем социума?
Реализовалась эта идея благодаря Елене Вениаминовне Романовой,
директору РУМИЦ управления образования Пермского района,
которая по совместительству является членом редколлегии журнала «Филолог».

 

 

 

 

 

– Нет, не обижает.

 

 

– С точки зрения внешней – да. С точки зрения содержания – нет.

 

 

 

– Наша школа была построена хозспособом в 1961 – 1962 гг. И вообще она строилась под пионерский лагерь, как выяснилось. Никакой соответствующей школе планировки здесь нет. И все последующие годы она достраивалась, пристраивалась. Раньше считалась конзаводской – конзавод, пока существовал, вкладывал в нее деньги, и в результате получилось то, что получилось. Капитального ремонта фактически не было вообще. Хотя однажды на одном из больших советов, который проходил здесь, глава администрации Пермского района Кузнецов заявил, что из этой школы он сделает конфетку. Но «конфетка» осталась недоделанной. Сколько-то – и немало – было вложено, хотя по сравнению с Гамово, конечно, меньше. Но все вложения были бестолковые. Если крышу сделали, то некачественно. Если в прошлом году вскрыли мастерские, вскрыли актовый зал, то оставили под дождь… Внутренние работы не заложили, а потом искали какие-то деньги, чтобы сделать внутренние работы. Как оставить зал с новой крышей и недоделанным потолком? Потом они это сделали. Вентиляцию не заложили – сейчас, при таком хорошем актовом зале, стены начинают гнить и делать надо все заново. Делаем одно – калечим другое. Кто за строителями должен следить? Мы же не специалисты. Думаю, что какие-то материалы подменяются более дешевыми, работы выполняются некачественно. Мы одна из первых школ, в которой поменяли окна. Окна у нас все новые. Но делали это тоже не без проблем: пока я не залезу на подоконник, не заору, не сломаю их «произведение», ничего не делается. То есть они могут положить гнилую баклашечку, не запенить и т.д. 50 окон все-таки выспорили, заставили поменять, а так в принципе такая некачественная работа и осталась. Кроме того: школа стоит у железной дороги, она не соответствует абсолютно санпину. Школу нужно перенести дальше. И уроки мы ведем под шум поездов. К тому же школа трясется. На улице невозможно проводить уроки из-за шума. Поскольку школа стоит на болоте, то тут все «играет»…

 

 

– Да, здание «ходит». С тех пор, как я 13 лет назад начала работать директором, я крыльцо переделывала два раза. Оно «ходит» и постоянно выходит из состояния нормы…

 

 

– Да, в этом году на сходе я поднимала этот вопрос. Александр Павлович Кузнецов [глава района] сказал: «Ну, если мы такую школу будем рушить и новую строить, то что говорить о других?»

 

 

– Внутри-то мы хорошие. Это мы по виду такие «колхозные», а по содержанию мы хорошие.

 

 

– Это никого не волнует.

 

 

– Мы не хуже по оснащению.

 

 

– Нет, компьютеры у нас как раз РЦПИ-шные, старые компьютеры. У нас есть лаборатория «Архимед»…

 

 

– Это физическая лаборатория, которая позволяет все лабораторные работы, опыты проводить с помощью компьютера. Виртуальная лаборатория. Есть электронные микроскопы. Электронные планшеты. Учебники у нас все есть.

 

 

– Галина Михайловна, денег никто не дает на них! Мы покупаем из собственных средств, и родители добавляют. По душевому финансированию на учебники для одного ученика выделяется в год 200 р. Чтобы в этом году обеспечить учебниками первоклассников, мы лишили всю школу новых учебников, все направили на первоклассников: 1 600 рублей ушло на каждого ребенка и где-то 1600 –1800 потратили родители на рабочие тетради. Но старшеклассникам ничего не досталось. На них мы сэкономили, еще добавили с тепла, тоже сэкономили, – и все ушло на первоклассников. У нас всего 500 учащихся, то есть получается на учебники сто тысяч. А мы потратили двести тысяч. Двигали со статьи на статью.

 

 

– Это есть, на это субвенция у нас.

 

 

– Доски есть. Софиты есть. Но: мы можем купить стол ученический, но мы не можем купить стол для учителя.

 

 

– Нет. Еще: в кабинет химии нужен лабораторный стол. Я его покупаю, но я не могу его назвать лабораторным столом, я пишу, что это компьютерный стол.

 

 

– Не положено. Шкаф какой-то поставить в кабинет – не положено. Только ученический стол, стул. Компьютерный стол. Все. Сейчас вот мы кабинет физики переносим в новое помещение, так я заказала вот такой вот (показывает) «компьютерный» стол: длинный-длинный… По-другому назвать его нельзя.

 

 

– Да, туалеты мы, наверное, самые первые в районе переделывали. За счет родителей – собирали по 200 р. Сначала было много возмущений, но потом, когда мы все сделали, родители посмотрели и сказали: «Молодцы!» То есть за счет государства мы туалеты не ремонтировали еще.

 

 

– Есть. В туалете. В столовой. Баки повесили. И в туалете по санпину нам пришлось сделать биде, которым никто не пользуется, но сделали и повесили 30-литровый бак с горячей водой. А централизованной горячей воды по всей школе нет. Нет у нас и раковин в каждом кабинете. Только в кабинетах физики, химии и труда. Те же батареи закрыть пока не можем.

 

 

– Спортзал у нас хороший, построен тоже хозспособом, там есть две душевые и две трибуны, но трибуны закрыты, т.к. они деревянные. Вот это здание, в котором мы находимся, имеет деревянные перекрытия, и пожарники не открывают школу, у нас нет лицензии…

 

Риторический вопрос от Романовой: здесь школу с деревянными перекрытиями иметь нельзя, а в другом месте, тоже в Пермском крае, полностью деревянная школа имеет лицензию. Почему?..

 

– Вообще на переделку этой школы в соответствии со всеми нормами уйдут миллионы. Выгоднее построить новую школу.

 

 

– И кадровая ситуация.

 

 

– В прошедшем учебном году мы «закрыли» все. Но как? Например, три учителя начальной школы вели по два класса. В две смены. Только с 5 по 11 класс у нас учатся в одну смену, и то в этом году впервые.

 

 

– Когда я пришла, было 600 учеников, потом был пик – 1015, затем спад, сейчас опять к 600 подходим. Количество детей увеличивается. В прошлом году было три первых класса, в этом году уже набрали четыре – 102 человека. А преподавать некому, учить некому. Глава администрации Пермского района говорит, что кадровая проблема в полномочиях поселения. В поселении говорят, что это не их полномочия. Совет депутатов таких полномочий тоже не имеет. Чтобы принять молодых специалистов, мы должны их куда-то поселить. Ни общежития, ни квартир нет. Сегодня у меня 45 педагогов работает, ни у одного нет даже трехкомнатной квартиры, двухкомнатные – максимум. Где-то около двенадцати учительских семей живет в бывшем доме быта. Его перестроили после длинной канители, ремонт сделали, но – на один унитаз, извините, ходит двенадцать семей. Это что?.. И душ один на всех.

 

Романова: Когда директор школы начинает возмущаться по этому поводу, глава поселения отвечает: «Мы вам общежитие сделали, а вы еще не довольны?»

 

 

– Моего возраста преимущественно, 45 – 50 лет.

 

 

– Нечего. В том бывшем доме быта, о котором мы только что говорили, нам удалось отстоять у администрации две комнаты, и сейчас там живут два молодых специалиста. Все. Ребята армию пересиживают, а потом уходят. Девчонки вообще к нам не идут. Зарплата низкая, жить негде. А предложить что-то другое – деятельность вне школы (походы, экскурсии) – мы можем, но это привлекает ненадолго. Только местные могут удержаться, и только до того, как сами обзаводятся семьей. А купить на нашу зарплату. Я посчитала…

 

 

– (Смеется.) Я посчитала: учитель пришла к нам из города – высшая категория, отличник народного просвещения, стаж 35 лет; за свои 18 часов она получит 9 300 (девять тысяч триста) рублей. Ей приходится брать две ставки, тогда у нее 18 000 будет. И мы говорим, что средняя заработная плата у нас 15 000. Потому что каждый ведет две ставки. А средняя заработная плата – это общий фонд, разделенный на количество людей. Вот и говорят, что зарплата выросла.

 

 

– Какое качество при двух ставках? Вот на том оборудовании [лаборатория «Архимед»], о котором мы говорили, у нас обучен был работать учитель физики, но он уволился. Новый пришел, но работает по старинке. Оборудование стоит.

 

 

– Видите ли, даже если учитель работает на ставку, нужно вести внеклассную работу по предмету, чтобы дать хорошие знания, а ведь за это никто не платит. Мы хотим на конкурсе научно-исследовательских работ иметь результаты, на олимпиадах иметь результаты – а кто будет готовить ребят? Учителю некогда, он зарабатывает деньги…

 

 

– Мы живем очень близко к городу, и если они учатся хорошо, то в старшие классы они уходят в лицеи, в 146-ую школу.

 

Романова: Это вообще проблема Пермского района – старшие классы теряют лучших учеников: они доучили ребят до девятого, доучили хорошо, так что в дальнейшем они могут получить высокие баллы по каким-то ключевым предметам, но все эти результаты уже не наши, это результаты города, и никто не учитывает, что часть выпускников того же второго лицея – это выпускники девятых классов школ Пермского района. А ведь если бы не было базы, хорошей, основательной базы, которую заложили сельские учителя, то ребята бы дальше не давали таких результатов, не поступали бы в престижные вузы, вплоть до МГУ, как, например, выпускница Гамовской шолы. Но это все нам не засчитывается.

 

– Вот и моя прошлогодняя выпускница девятого класса в городском лицее первая по рейтингу, она учится на одни пятерки, лучше всех в классе по математике, но она уже не моя…

 

 
– Да, вот в этом году у нас заканчивают 12 человек из сорока девятиклассников двухлетней давности. Остальные или в техникумах, или в лицеях, или в 146-ой школе. В обычные городские школы они не идут, потому что эти школы не лучше нашей.

 

Романова: Тем не менее и оставшиеся дети показывают нередко неплохие результаты – например, 96 баллов по языку на ЕГЭ. То есть когда Людмила Анатольевна говорит, что нет сильных выпускников, то она имеет в виду, что нет «звезд», а в принципе, при тех условиях, в которых учителя живут и работают, результаты вполне достойные. Базовый уровень обеспечивается.

 

– Ну, из этих наших «остатков» только 2 человека учатся на 4 – 5.

 

 

– Планы у них завышенные – поступать в вузы.

 

 

 

– Конечно, нет. Альтернатива – колледж.

 

 

– У нас предприятий много, но малолеток сюда не берут, и все эти предприятия – филиалы или цеха городских. Собственных сельскохозяйственных предприятий нет. Конзавод развален, здание закрыто, ипподром закрыт, все бесхозное стоит, на территории дети безобразничают. Лошадей перевели куда-то в Нагорный, коров тоже. Земли стоят не обихоженные. Часть коров купило одно предприятие, часть другое. Корм, говорят, завозят из Хохловки.

 

 

– У нас тут столько раньше всего было!.. В конзаводе были и коровы, и лошади, и пчелы, и возделанные поля.

 

 

– Ничего.

 

 

– Нигде. Овощи привозные.

 

 

– Да. Все абсолютно развалено. Когда мы здесь начинали работать, полей было море всяких. Весной собиралась целая группа руководителей – мы объезжали поля, принимали поля, проверяли, как они ухожены, что посеяно. Мы на полях работали. Свеклу убирали, картошку, морковку. Конзавод был большим сельскохозяйственным предприятием. Они занимались и животноводством, и растениеводством. Корма они заготавливали сами. У них можно было картошку купить для школы. Участки давали людям – каждый житель поселка имел свой участок: пять – шесть рядочков на семью. В этом году участков уже не давали.

 

 

– Нет.

 

 

– Окончательно рухнуло в этом году.

 

 

– Лет пять назад.

 

 

– Нет-нет, это вот сейчас. Его планомерно убивали, конзавод, планомерно. Раньше у нас было огромное стадо частных коров, а сейчас если одна корова в поселке есть, хорошо. Этим никто теперь не занимается. Раньше ведь давали участки и под косьбу. И даже даром давали корма своим работникам, если накосят много. И комбикорм давали – возможно, за какие-то копейки. Все было налажено, коров было очень много. Сейчас нет ничего. Теперь все продукты покупаем в городе.

 

 

– Мало частных усадеб. Ну, вот у меня за домом есть где-то полторы сотки, я там сажаю помидоры, огурцы, картошку.

 

 

– Растет. Себя обеспечиваем. Романову тоже. (Смеются.) Бывшего директора школы за счет своих дачных шести соток поддерживаем. Раньше он у конзавода брал землю, а теперь вот мне пришлось свою заброшенную дачную землю привести в порядок – ради него.

 

 

– Ну, вот так и работаю...

 

 

– Нет.

 

 

– Ну, вот стандарты в начальных классах уже со следующего года вводятся: учителей нет, учебниками обеспечили детей, как я уже сказала, за счет старшеклассников. В каждом кабинете должна стоять техника – значит, мы из других классов технику убираем, сюда ставим, лучшие кабинеты под первые классы отвели. Но ведь на будущий год нужно будет еще четыре первых класса обеспечить, а дальше – больше… У нас на это средств нет. Внеклассная работа – 10 дополнительных часов в неделю – оплачиваться не будет. Поэтому что тут принципиально изменится? Как классный руководитель работал, так и будет работать. За счет личного времени. Да нам и негде взять педагога дополнительного образования, даже если эта работа будет оплачиваться. Даже если найдем педагогов – родителей, например, привлечем на два часа в день – и включим в тарификацию, то наша средняя заработная плата сразу упадет до 9 или 5 тысяч.

 

 

– Ничего не скажу.

 

 

– Да как есть, так и будет. Это бумажный вариант.

 

 

– Но мне некем и нечем будет предоставить. Вот я думаю: объявлю на следующий год: у нас два учителя, набираем два класса. А куда остальные 50 – 60 человек пойдут? Я не могу обеспечить кадрами школу. Они бы пришли на квартиру, на зарплату. А у меня ничего этого нет. У нас работают совместители. Три дня он в своей школе, три дня у нас: приехал – уехал. Результат соответствующий.

 

Романова: А ведь, кроме уроков, нужно еще дополнительные занятия проводить, общаться с детьми…

 

 

– Да, мы под руководством Виталия Ивановича Шкиндера [доцент УрГПУ] эту модель закладывали. Профильное обучение было, четыре профиля: овощеводство, токарное дело, швейное дело, автодело. Сейчас мы этим не занимаемся, у нас теперь учеников в старших классах очень мало, так что с профилями не получается. Землю нашу пришкольную возделывать тяжело: почва болотистая, много навоза нужно, он уходит под землю, нужно опять удобрять, машину взять негде – в общем, сплошные проблемы. Осталась технология, в которой есть раздел – работа на школьном участке, но поднять это сейчас сложно…

 

 

 

– Кондратовский агрокласс у нас занимался, на базе наших компьютерных классов – каждую неделю приезжали другие дети, какой от этого толк? Да и занимаются они только теоретически, никакой реальной работы на земле нет. Кондратово – вообще спальный район Перми, там же ничего нет: ни теплиц ни полей.

 

– (Под конец разговора с надеждой сворачиваю на «свою территорию») Ваши дети читают?

 

– Мало. Победителем конкурса на лучшего читателя обычно оказывается кто-нибудь из начальной школы. Библиотекарь у нас хороший, она следит, как дети читают, что читают…

 

 

 

 

Интервьюировала и фотографировала Галина Ребель

 

Читайте часть первую:

http://philolog.pspu.ru/module/magazine/do/mpub_15_308

 

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: