Почему из всего богатейшего европейского репертуара, когда появилась такая возможность, я выбрала Великобританию? Из какого-то странного, упрямого убеждения, что, в отличие от всех остальных стран, равно чужих и незнакомых, эта – почти своя. Конечно, сыграл роль английский язык, который в свое время учила, так и не выучив по-настоящему. Еще существенней оказались литературные (и киношные) «легкомысленные» привязанности: «Гордость и предубеждение», мисс Марпл (Джоан Хиксон), Дживс и Вустер… Нет, не Диккенс – точнее так: в диккенсовском Лондоне оказаться совсем не хотелось. А в других английских книгах и фильмах  всегда привлекал не только сюжет, герои, характеры, но и фон – например, английская деревня, ее быт, нравы, образ жизни ее обитателей – атмосфера, в которой есть что-то очень уютное, мирное, притягательное, так что даже сочиненные Агатой Кристи убийства на этом фоне выглядят всего лишь сюжетной условностью. В общем, выбор был однозначным: Великобритания, и только Великобритания.

  

 

До последнего сама себе не верила, что это случится. И теперь с трудом верю, что – случилось. Хотя позади – сотни километров: Лондон – Северная Англия – Лондон – Южная Англия – Уэллс – Лондон – Эдинбург – Лох Несс – Бат.

 

Масса впечатлений, но самое сердечное и уже сейчас томящее желанием новой встречи – Лондон.

 

На подлете к Хитроу, несмотря на боязнь высоты, жадно вглядываюсь в открывающийся под облачной пеленой город.

 

Вот сквозь просветы облаков проступает бисерное сгущение бесчисленных построек с единственной внятно различимой кривой линией – лентой Темзы.

 

 

Вот уже хорошо видны прорези улиц, огромные зеленые заплаты парков, и заметно увеличившаяся река с крошечными корабликами на ней, и даже чертово колесо:

 

 

Этот случайно, наобум сделанный снимок оказался «картой» центрального Лондона.

 

Моя мыльница фиксирует картинку приглушенную, тускловатую, соответствующую ожиданиям: «туманный Альбион».

 

Довольно жесткая посадка – но сам факт приземления в Лондоне затмевает все остальное. В том числе то, что меня здесь никто не ждет и до воссоединения с группой предстоит осваиваться самостоятельно.

 

И это тоже был правильный выбор. Первые два дня, когда я была один на один с Лондоном (потом это случится еще дважды), стали камертоном всего путешествия, предопределили настроение, отношение, общее впечатление от города и от страны. Это была любовь с первого взгляда, усиливавшаяся с каждой новой встречей.

 

 

Гостиница, до которой я без проблем добралась благодаря готовности каждого спрошенного подробно изложить, что к чему, куда и как (признаться, чем подробнее объясняли, тем сложнее было понимать), оказалась неподалеку от Гайд-парка – туда я и отправилась в первую очередь.

 

 

Это он, оказывается, был так хорошо виден сверху с извивающимся внутри него озером Серпантин – The Serpentine, которое при ближайшем рассмотрении умиляет поэтически заросшими берегами и множеством птиц:

 

 

 

Одна из первых сценок, разыгравшихся на моих глазах: лебедь по воде упорно гонялся за собакой, которая по ошибке заскочила за ограду и металась в поисках выхода (хозяйка стояла в стороне и ждала, когда пес сам сообразит, как выбраться из западни):

 

 

Вот этот (эта?) лебедь крупным планом – не иначе как любуется своим отражением:

 

 

Пасмурный, теплый день, насыщенно-яркая, напоенная влагой, первозданно чистая зелень, птицы, цветы, покой, тишина – идиллия посреди огромного города.

 

 

Первый встретившийся знакомый – Питер Пен. Это уже в прилегающих вплотную к Гайд-парку Кенсингтонских садах – граница не обозначена и зафиксировать момент перехода невозможно.

 

  

Указатели настойчиво направляют к мемориалу леди Дианы – сооружение американского архитектора Карин Густафсон действительно заслуживает внимания. Это водяной круг, вписанный в зеленую лужайку. Вода движется по каменному желобу, внутри которого по-разному сформированный гранит то замедляет ее движение, то ускоряет, образуются водопады, завихрения, подъемы, спуски – символ текучей, переменчивой, бурлящей и тихой, полноводной и сжатой до тоненького ручья, неостановимой и невозвратно утекающей жизни.

 

  

 

А на бордюре и мостиках сидят молодые, беспечные, умиротворенные окружающей красотой и покоем люди. Хорошо придумано.

 

 

На специальной дорожке для верховой езды – холеные лошади и красиво экипированные всадники.

 

 

Яркими, веселыми пятнами разнообразят картину цветы самых разных сортов и оттенков:

 

   

  

Как правило, они растут вольготно, словно сами собой тут завелись и, сколько хотели занять пространства, столько и заняли.

 

Но у Кенсингтонского дворца цветы встроены в единый торжественный растительно-водно-архитектурный ансамбль:

 

 

Солнца на этих фотографиях нет – его не было первые мои два дня в Лондоне (в отеле шутили: «Солнце было в прошлом году»), но – столько зелени, цветов, воды, воздуха, что и без солнца, и даже под проливным дождем было хорошо.

 

Смею думать, что так же хорошо, как населяющим сады птицам. Гуси, утки, лебеди, чайки и прочие не опознанные мною пернатые, которые плавают, летают, расхаживают по всему пространству парка, чувствуют себя здесь полноправными хозяевами и доверительно-настойчиво напоминают гостям, что, раз уж пришли, то следует делиться вкусностями:

 

 

 

  

Эти сцены сняты у Круглого пруда, перед Кенсингтонским дворцом.

 

И гости подчиняются правилам: кормят хозяев – белок и птиц, сами едят, разлегшись на траве, но – не сорят, не оставляют после себя мусор. В парке идеальная, я бы даже сказала – ирреальная, чистота. И тут уж никак невозможно удержаться от сравнения и зависти…

 

Сквозь дождевую морось я тогда же впервые увидела Вестминстер, к которому как-то ненамеренно, случайно дошла парковыми дорожками, – впервые в жизни увидела архитектурное сооружение ювелирного изящества и красоты.

 

Пасмурное небо ему к лицу: на приглушенном фоне особенно торжественно смотрится устремленный к небу готический силуэт, нежно и тонко отсвечивают золотые башенки и завитушки, придающие ажурной каменной конструкции дополнительную элегантность. Но фотография передает это плохо.

 

  

Вообще ни одно из ранее виденных мною изображений не давало представления об этом здании и о том впечатлении, которое оно производит живьем. Я потом еще много раз буду пытаться его поймать – фрагментами, частями, потому что целиком со стороны Уайтхолла, да еще мыльницей, невозможно:

 

 

 

   

  

Вестминстерский дворец – это XIX век, неоготика, точнее – архитектурный дифирамб готике и, одновременно, уникальное, оригинальное, величественно-поэтическое сооружение.

 

Ну вот, пожалуй, парки-сады, Вестминстер, Уайтхолл, Трафальгарская площадь (их покажу позже) – это та первая порция впечатлений, с которыми я отправлялась уже в групповой тур по стране.

 

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: