Пресс-конференция началась неожиданно и обезоруживающе:

 

с антресолей фойе, сверху вниз, как с церковных хоров, на собравшихся журналистов вдруг полилась мелодия – хор MusicAeterna исполнил a cappella одну из своих партий из «Королевы индейцев»,

и это действительно звучало a cappella – как в храме – и потому, что хор волшебный, и потому, что акустика, даже в фойе, отменная: она не распыляет, а концентрирует, углубляет, сгущает звук.

 

На фотографии – участники пресс-конференции:

 

 

 

Питер Селларс (США), режиссер-постановщик;

Теодор Курентзис, художественный руководитель Пермского академического театра оперы и балета;

Марк де Мони, генеральный менеджер театра.

 

Теодор Курентзис начал разговор со слов признательности в адрес Питера Селларса, который «наконец-то добрался в Россию», и определил его как художника, «который образует вокруг себя поле любви и понимания».

 

Курентзису это сотрудничество особенно дорого, потому что Селларс горячо откликнулся на его любовь к опере Пёрселла «The Indian Queen» и оказался едва ли не первым, кто вообще понял, о чем идет речь.

 

Собеседникам в России Теодору приходилось помогать: «Вы видели “Зеркало” Тарковского? Вот там есть кусочек из “The Indian Queen”». (Интересно, многим ли при этом становилось понятнее, что имеется в виду…)

 

«Нельзя сказать, что эта опера была забыта, потеряна, – рассказывал Курентзис, – нет, она существовала, но она не была в репертуаре. Я люблю эту оперу, это великая драма… Это неоконченное произведение, это какой-то “Реквием” Моцарта без Зюсмайера»…

С момента создания оперы в 1695 году до сегодняшней премьеры – более трехсот лет. У Пёрселла, наконец, появился свой Зюсмайер.

 

Теодор Курентзис и Питер Селларс поставили перед собой сложнейшую задачу: вдохнуть сценическую жизнь в «спящую красавицу», превратить партитуру «Королевы индейцев» в спектакль, а для этого – достроить музыкальный и сюжетный ряды.

 

Селларс придумал дополнить либретто монологами из романа Р. Агиляр «The Lost Chronicles of Terra Firma» («Затерянные хроники Terra Firma») и включить в спектакль песни Пёрселла, которые даже текстуально не пришлось изменять, – они легко вошли в музыкальную ткань оперы, в логику постановки, стали ее органичной частью.

 

«Мне кажется, здесь есть мистика», – комментирует процесс работы над оперой Курентзис.

 

И вновь подчеркивает: «Пригласить Питера Селларса – это колоссальная ответственность, потому что он как никто другой из американцев знает русскую культуру, знает лучше, чем иной русский человек. И вот сейчас он добрался именно в Пермь, и нам сейчас завидуют все».

 

Питер Селларс тоже склонен видеть в происходящем руку провидения.

 

Он рассказал, что был готов ехать куда угодно ради возможности работать с Теодором, потому что никого больше в мире не знает, наделенного таким талантом, таким чутьем, таким глубоким мистическим пониманием всей глубины музыки Пёрселла.

 

По словам Селларса, Курентзис так умеет читать гармонические структуры, что мы не чувствуем себя вне произведения – мы входим внутрь него. Воображение Курентзиса разрушает границы – и в мелодию гимна вдруг врывается какое-то необыкновенное танго, а мы из своего привычного мира переносимся в какой-то иной мир, в который способна проникнуть только музыка.

 

Приглашая журналистов на репетицию, Селларс объяснил, что это первая репетиция, в которой солисты работают с хором и оркестром, первый выход на сцену всех участников спектакля в костюмах и на фоне декораций.

 

Пермскому театральному швейному цеху режиссер произнес отдельный дифирамб, назвав его одним из лучших театральных ателье в мире. Швеи работали с «аутентичными» тканями, привезенными из Мексики, Гватемалы, Лос-Анджелеса, и выполнили костюмы в стилистике современных майя.

 

Так же эмоционально Селларс изъяснялся в любви ко всем, кто обеспечивает техническое сопровождение спектакля, ко всему штату театра.

 

«Мы работаем медленно и тщательно», – подчеркнул режиссер.

 

Наблюдать за этой работой было чрезвычайно интересно.

 

Репетировали арию контратенора в исполнении Винса И.

 

  

 

На сцене Надежда Кучер, Джулия Балок, Винс И, Кристоф Дюмо, Питер Селларс.

 

Удивительной красоты, нежности и мягкости голос вновь и вновь повторял, уточнял, совершенствовал музыкальные рулады. Одновременно определялись и корректировались мизансцены.

 

Непростой оказалась задача хора, репетировавшего партию «Мы духи воздуха»:

 

 

Шли поиски оптимального сочетания звука и «картинки», так как маски оказались не только визуальным, но и аудиальным элементом действия: их положение относительно лиц хористов влияло на звучание арии.

 

Вот один из моментов, когда высший триумвират – Курентзис, Селларс, Полонский – обсуждает ситуацию:

 

 

 

Хормейстер-постановщик Виталий Полонский трепетно и напряженно следил за тем, чтобы звучанию хора ничто не мешало, чтобы звук не искажался сценическими эффектами, чтобы, даже уходящий в нуль, он был слышен во всех концах зала.

 

В какой-то момент между Полонским и Курентзисом в связи с этим вдруг вспыхнула стилистическая дискуссия.

 

– Яма громко дышит! – воскликнул Полонский, в творческом запале покусившись на «державу» Курентзиса.

 

– Пожалуйста, давайте не будем говорить на жаргоне, – неожиданно парировал Теодор. – Оркестр есть оркестр, а не яма! А хор есть хор…

 

Это было смешно, и трогательно, и восхитительно. Какое же это наслаждение – наблюдать за работой увлеченных, талантливых людей!

 

Жизнь в «яме» протекала интенсивно.

 

 

 

– Смотрите на дирижера!..

– С паузами играем все время…

– Дорогой, ты можешь щетками поиграть на барабане? Очень тихо…

– Леня, Леня!...

– For me is fine, but for the audience… (Для меня хорошо, но для публики…)

 

Время от времени над оркестром проносилось уже хорошо знакомое, многаджы слышанное на спектаклях и концертах, ставшее непременным элементом звучания MusicAeterna магическое курентзисовское «Хшшшш…».

 

На репетиции Курентзис оказался гораздо более мягким, чем я себе представляла. Возможно, в какой-то мере влияло присутствие посторонних; возможно, в данном случае, вопреки распространенным мифам о художнике, творческая одержимость сочетается с интеллигентностью и деликатностью.

 

 

 

Так или иначе, работа шла очень корректно, спокойно и конструктивно.

 

Внешне эксцентричный, похожий на представителя племени майя Селларс бесшумно и незаметно перемещался со сцены в зал и обратно, неожиданно возникая то там, то здесь.

 

Элегантный и сосредоточенный Полонский оставался в темной глубине пустого зрительного зала, придирчиво измеряя красоту и силу звука в разных его точках.

 

Эпицентром происходящего, главным источником идей и энергии был, конечно, Курентзис.

 

Все нити управления оркестром, хором, солистами – в его руках.

 

Это была и работа, и страсть, и молитва.

 

    

 

         

  

«Зачем люди собираются в оперный театр?

Чтобы услышать что?

И как мы это должны играть? И как зрители должны реагировать?»

 

Для Курентзиса это не риторические вопросы – судя по всему, для него это вопросы сущности бытия.

 

«Мир не готов для таких гениев, как Пёрселл», – считает маэстро и в то же время надеется, что сумеет преодолеть эту неготовность.

 

Пресс-конференция показала, что художественный руководитель театра активно занимается не только сугубо творческими, но и социальными, организационными вопросами: принято окончательное решение о строительстве нового, дополнительного, здания; будет повышена зарплата «местным» солистам, хористам и оркестрантам; оперы, непосильные пока технически для полноценной постановки, будут представлены в концертном варианте; планируется создание труппы молодых певцов – и т.д., и т.д.

В этом контексте фраза о желании уйти от «репертуарной рутины» уже не пугает, потому что Перми обещана интенсивная музыкальная жизнь на уровне мировых оперных центров.

 

Два года назад «Филолог» задавался вопросом, удастся ли Курентзису прорасти в Перми, завоевать Пермь, что в определенном смысле не менее сложно, чем завоевать мир¹.

 

Сегодня ответ очевиден.

 

…А тем временем, пока шла репетиция, к Пермскому театру оперы и балета с тыльной стороны здания подбирались духи «Королевы индейцев», боги и бестии племени майя.

 

Как и предсказывал Питер Селларс, они, с помощью художника Лоуренса Мота, «продираются сквозь стены, сквозь цемент и говорят Перми: “Привет!”».

 

 

 

«Город шаманов и прекрасных барочных оркестров» – такой титул Пермь получила от Селларса – замер в ожидании очередной мировой премьеры.

 

 

 

__________

1. См.: Галина Ребель. Открытие Курентзиса / Филолог. 2011. № 15 / http://philolog.pspu.ru/module/magazine/do/mpub_15_306

Наша страница в FB:
https://www.facebook.com/philologpspu

К 200-летию
И. С. Тургенева


Архив «Филолога»: